Елена Камбурова

Менестрель

В конце семидесятых меня пригласили на лауреатский концерт Фестиваля авторской песни в Дом Культуры им. Горбунова. В основном все было довольно скучно и вяло. Запомнилась Вероника Долина, но самое яркое впечатление оставил Виктор Луферов. Его облик совпал с моим представлением о том, каким должен быть бард, трубадур, менестрель:

В колодезный квадрат двора 
Пришел к нам музыкант с утра, 
ах, Боже мой!..
И в равнодушной тишине
Запел о птицах и огне,
и о любви одной. 

Я сразу решила: «Это мое!». Барды часто выбирают для своих песен какие-то бытовые, приземленные вещи, а потом еще долго-долго рассказывают, про что и как они написали… А тут все три или четыре ярчайшие песни Виктора были пронизаны чистым романтизмом.

Позже я вспомнила о Викторе, разыскала его и предложила поработать в моей программе. Он согласился, и я обнаружила, что по-человечески он абсолютно совпадает с тем, о чем поет. (А ведь нередко характер творца отличается в худшую сторону от его лирического героя…) Так было до самого конца…

Он аккомпанировал мне один и с пианистом, исполнял несколько своих песен, которые органично продолжали тему концерта. На репетициях никогда не спешил и готов был пробовать бесконечное число вариантов. В первой нашей с ним работе (Новелла Матвеева, «На холмах») мы перепробовали чуть ли не сотню вариантов аранжировки…

Мне особенно близок его «Романс о скрипке»:

Вот и ждем, словно праздника, – вдруг запоёт,
От скрипения ворота вдаль уведёт 
Голос скрипки, ах, скрипка, ах, старенький ящик…

Как это созвучно позже написанному Окуджавскому «Музыканту»:

Счастлив дом, где пенье скрипки наставляет нас на путь…

А «Баллада о зеленой траве»? Это гимн красоте, терпению природы, которая и есть великий пример для человека:

…так прорастай, моя трава,
А право взламывать асфальт,
Как чью-то ложь, как чью-то фальшь –
Ну кто отнимет у тебя, моя трава! 

Песни Виктора я включала в свой репертуар. Очень хотелось исполнить «Песню-танец новоявленного матроса», до сих пор думаю о ней.

Каждая песня Луферова – явление драматического порядка, в ней заключено действие. Неслучайно он так любил французских шансонье с их ощущением песни как театра – Жака Бреля, Жоржа Брассанса. Его любимый поэт – Гарсиа Лорка – нёс в себе идею театра. О своем театре – поэтическом, романтическом – Виктор говорил постоянно. Во время наших гастрольных поездок все время искал новый реквизит. Как-то купил огромную конструкцию, которая не влезала в багажное отделение самолета, но Луферов все-таки нашел способ…

Витя никогда не терял самообладания, на него всегда можно было опереться. Помню невероятный случай, когда пианист, выехавший с нами на гастроли, выйдя на сцену, был уже настолько пьян, что не мог сыграть ни одного аккорда. Просто тыкал в отдельные клавиши и все. Вышел Витя, и весь концерт аккомпанировал мне один, и сам прекрасно пел свои песни. Выступление состоялось.

В самых сложных ситуациях он никогда не унывал, проявлял себя как психолог, подключал свое прекрасное чувство юмора, становился клоуном. Он умел театрализовать жизнь. Никогда не забуду, как в Хабаровском аэропорту, где была пересадка, мы не услышали объявление диктора, и самолет улетел без нас. Ночевать негде, настроение у всех мрачное, непонятно, что делать… Мы пошли по центральной улице Хабаровска, зашли в книжный магазин и купили наставления Суворова «Наука побеждать». «Атакуй первую неприятельскую линию! В штыки! Коли, коли!», «Каблуки сомкнуты, подколенки стянуты! Солдат стоит стрелкой»… Виктор шел впереди группы и громко читал команды; на нас смотрели, как на городских сумасшедших, наверное. А потом он и вовсе разошелся и вдобавок стал крутить колесо.

Мне рассказывали, как на Грушинском фестивале Виктор, допев песню, прыгнул в воду просто в чем был… Он любил экстравагантный жест, и его тяга к театру в какой-то мере реализовалась в его песенных выступлениях, в театрализации песни.

А вот театр, который Виктор организовал на «Соколе», думаю, стоил ему огромного здоровья, особенно в последние годы, когда нужно было платить непомерную аренду, быть одновременно администратором, менеджером, к чему он не был приспособлен.

Хотя, конечно, в этом театре было много счастливых моментов, открытий, встреч. Там он мог ставить свои спектакли.

Однажды, выступая в нашем театре, он подробно и долго рассказывал зрителям о новом спектакле, объяснял: «Вот в этом углу у меня стоит это, а вот тут – это… Тут парад инструментов, здесь пальто с медалями»… Это было трогательно и наивно, ведь чтобы произвести яркое впечатление на зрителя, ему стоило бы просто петь свои песни, его темперамент и артистическая заразительность легко захватывали слушателей. А он долго говорил, рассказывал… Он не думал о том, чтобы повыгодней преподнести себя как артиста, выгода его вообще не волновала.

Большинство песен Виктора останутся в золотом фонде авторской песни. Безумно жалко, что он «недотворил».

Но на все Воля Божья…

А я очень благодарна судьбе, за то что мы с ним встретились.