Иерусалим, изд-во Alphabet, 1996, 160 стр. Обложка: Нехемия Беззубов
Родиться 21 декабря 1949 года в день иррационального празднования семидесятилетия знаменитого убийцы и стать поэтом — значило заведомо оказаться в средоточии “шестидесятничества”, его людей, его духа, его стихов – коллективных, энергичных, красивых.
И проникновенных.
Игорю Бяльскому это удалось. Осталось “совсем немного” — вырваться из этого круга и стать самим собой. Чему, правда, следовало посвятить чуть не “всю оставшуюся жизнь”.
Как он это попытался сделать, можно узнать, например, из предыдущей его книги “Времена города”:
Ни смехом не очиститься, ни гневом,
ни финской баней. Тёплыми морями.
вершинами — всё пробовал. И прямо
высказывался, и косился слева.
И любомудрости преподавал…
Теперь, из новой книги, узнаём, что было, однако, и везение:
Господь благоволил
и в молодые лета
меня огородил
от Тютчева и Фета.
Вот эта-то способность почувствовать собственную одинокость в гудящей толпе предшественников и современников, просвечиваемая в как бы нечаянно оброненном:
Когда я был никто, я пробовал летать —
признак самостоятельности, свойство, раскалывающее душу в “групповом полёте”, что для поэта, я думаю, имеет куда большее значение, нежели внешние, необратимые, грандиозные перемены судеб, времён, городов, а может, и всего мира, даже, если, как заметил, открывая, свою книжку, Бяльский, “этот мир не безнадёжен”.
К сожалению, я слишком недолго знаком с Игорем Бяльским, я узнал его немногим раньше, чем ему случилось побывать ночного Вифлеема стражем”, но если бы и знал целую жизнь, не сумел бы поведать, как он выбил дно и вышел вон, ибо рассказать это может только он сам. И рассказ этот светится в томике, который вы держите в руках.
Но конечно, и нечто большее, потому что сами СТИХИ больше, в чём можно немедленно убедиться, перевернув страницу, — окунуться в стиховой поток замечательной книги.
Семён Гринберг