Игорь Губерман

ПОВЕРХ НАПИСАННОГО

Игорю Бяльскому

Тёзка дорогой, жуткая пустота образовалась у меня с твоим уходом. Ты был первым (а чаще – единственным), кому я читал новый стишок, казавшийся мне удачным, и по твоему смешку или хмыканью я понимал, что получилось, а что нет.

Наверняка напишут в этом номере, какой огромный вклад принёс ты в русскую культуру, с безумным мужеством издавая замечательный журнал. Ты был очень настоящий, это главное. Почему-то я уверен, что наши тени ещё встретятся, и мы узнаем друг друга.

*   *   *

Моя лампада не погасла,
но нет уже былого пламени,
поскольку выгорело масло,
залитое при красном знамени.

*   *   *

Все факты, резоны и доводы,
что в каждом содержатся прении,
дают только лишние поводы
остаться при собственном мнении.

*   *   *


Где-то умирает лучший друг,
ближе его не было и нет;
дышит уже рядом и вокруг
жуткая пустыня ближних лет.

*   *   *


Когда уже навеки брошу пить,
поскольку срок отжил и был таков,
по небу точно так же будет плыть
лохматая отара облаков.

*   *   *

В жестоком земном окаянстве
целебна друзей теснота;
в интимном душевном пространстве
теперь у меня пустота.

*   *   *

О нас, ушедших столь издревле,
потомкам помнить будет некогда,
нас будут помнить лишь деревья,
в честь нас посаженные некогда.

*   *   *

Мне жить ещё совсем не надоело,
хотя пора бы двери затворить,
однако же приходит то и дело
святая жажда выпить-покурить.

*   *   *

Что мало нам яиц несёт наседка,
и стали петухи не голосисты,
виной – американская разведка,
которой управляют сионисты.

*   *   *

Всегда при мне хмельного фляжка
и пара мыслей о еврействе,
я в мироздании – букашка,
но видный дедушка в семействе.

*   *   *

Сегодня время – вновь опасное,
но я прошёл мою дорогу,
а что грядущее прекрасное
я не увижу – слава Богу.

*   *   *

Критиками я не обнаружен,
найден я читателями быстро:
видно, только тем я буду нужен,
кто читает книги бескорыстно.

*   *   *

Уезжают таланты и едут умы,
это люди отменно отборные,
и останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

*   *   *

Предощущение несчастий
самой природой нам дано,
и только жаль – не в нашей власти,
чтоб не исполнилось оно.

*   *   *

Ну да, моё устройство смертное
уйдёт под землю и гранит,
зато число стихов несметное
живое имя сохранит.

*   *   *

Когда близко скончание дней,
и не те уже мы, что вначале,
то любить начинаешь сильней
эту юдоль обид и печали.

*   *   *

Конечно, тягостно страдание,
но место есть и позитиву:
уму занятно увядание,
а души чуют перспективу.

*   *   *

Нисколько не был обеспечен
я благосклонностью небес,
поскольку вечно им перечил
во мне сидевший юный бес.

*   *   *

Чисто и тепло в моём саду,
тих и равномерен стук сердечный;
а потом однажды я уйду,
временный покой сменив на вечный.

*   *   *

Не знаю, сколько выдано годов
ещё мне жизнь любить и прославлять,
но клич тот пионерский – «Будь готов!»
звучит во мне по старости опять.

*   *   *

Если смотреть не свысока
и глядя беспристрастно,
от мудреца до мудака –
ничтожное пространство.

*   *   *

Позором зальётся страница
истории нашей потом:
народ под мерзавцев ложится
охотно, подряд и гуртом.

*   *   *

Даже птички на ветках щебечут –
их не слышат лишь камень и пень,
что немного спиртного под вечер
украшает и завтрашний день.

*   *   *

Загадочна, как тайны древней жизни,
как разум ожидающая мгла,
любовь моя к оставленной отчизне,
которая терпеть нас не могла.

*   *   *

Ну, совестью почти, похоже, чист;
лишённый уже сил и обаяния,
я – высохший насквозь осенний лист
на дряхлом очень дереве познания.

*   *   *

Не жалуюсь, не плачу и не хнычу,
но есть ещё остатки сожаления,
что я уже никак не увеличу
количество земного населения.

*   *   *

Эпоха обернулась жуткой сказкой
и древние вернула времена:
российская орда сродни татарской,
но только с артиллерией она.

*   *   *

Стихов писание престижно,
как и плетение романов;
вот почему на рынке книжном
такие толпы графоманов.

*   *   *

Судьба накрыла медным тазом
мечты и грёзы юных лет,
и мне твердит усталый разум,
что скоро кончится балет.

*   *   *

Кишел я в суете, порол горячку,
писал и рифмовал до изнурения,
а нынче обывательскую спячку
избрал я для достойного старения.

*   *   *

Деликатно, тактично и вкрадчиво
что-то тихо бормочет во мне,
что судьба моя очень удачлива,
ибо жив я и в здравом уме.

*   *   *

Высыхает уставшее тело,
но без веры в небесные кущи
до сих пор я смотрю обалдело
на загадочность жизни текущей.

*   *   *

Похоже, мы лишь инструменты
в игре Господних озарений,
на нас идут эксперименты
Его идей и завихрений.

*   *   *

На склоне лет хиреет разум,
ему невмочь сосредоточиться,
и видеть это трезвым глазом
обидно так, что выпить хочется.

*   *   *

Я живу под собственным влиянием,
Греюсь только собственным огнём,
И лечусь вечерним возлиянием
От всего услышанного днём.

*   *   *

День ушёл, как не было его.
Словно время лязгнуло ключом.
И не сочинил я ничего,
и не думал толком ни о чём.

*   *   *

Когда б возникла связи нить,
то я бы, умственный калека,
просил у Бога объяснить,
зачем он создал человека.

*   *   *

Мне старческий покой обещан,
однако память не пуста:
я помню, как целуют женщин
в незагоревшие места.

*   *   *

Много лет я потратил на чтение –
был дурак, выражаясь научно,
и теперь не питаю почтение
к мудрым мыслям, изложенным скучно.

*   *   *

Те, кто тихо живёт и опасливо –
благоденствие им обеспечено,
и судьба у них сложится счастливо,
только будет душа покалечена.

*   *   *

Я в большие поэты не метил
и Пегаса вовек не седлал;
но свистел в голове моей ветер
и словами легко оседал.

*   *   *

Я долго притворялся оптимистом.
Так долго притворялся, что и стал им.
Покуда с тем же ухарским присвистом
не сделался я скептиком усталым.

*   *   *

Неудачи, просчёты, невзгоды
нас везде стерегут, но заметим:
всё сменяется дивной погодой –
и в делах, и в душе, и на свете.

*   *   *

На всех дорогах и маршрутах –
а я смотрел весьма внимательно,
встречалось много ебанутых –
не до конца, но основательно.

*   *   *

Да нет, судьба, конечно, есть,
и соглашусь я, если спросят,
но наши ум, душа и честь
в неё весь век поправки вносят.

*   *   *

Ушли года хмельного счастья,
любви блаженные угары,
и на руинах сладострастья
теперь мы пишем мемуары.

*   *   *

Здоровый образ жизни тленной
весьма полезно соблюдать,
хотя пребудет неизменной
твоя пора концы отдать.

*   *   *

Я готов рассказать хоть кому,
что сегодня пришёл к пониманию:
я так долго живу потому,
что я радуюсь существованию.

*   *   *

Я жив покуда. И рассудок,
хотя и склонен к перебоям,
не хуже варит, чем желудок,
за что спасибо им обоим.

*   *   *

Костлявую руку на шее моей
я чувствую несколько лет,
но сжаться, как видно, препятствует ей
незримый духовный скелет.

*   *   *

То прошлое, минувшее, былое,
где были боль, и гнусь, и нищета,
умело красит время пожилое
в роскошные и яркие цвета.

*   *   *

Моё наблюдение – очень плачевное,
но я не скрываю его:
есть плотское блядство, но есть и душевное,
а умственных – больше всего.

*   *   *

Теперь я часто думаю о жизни,
и я никак не в силах уяснить,
как ныне торжествующие слизни
могли страну так быстро изменить.

*   *   *

Столько стало вокруг похорон,
столько всюду смертей с неких пор,
что устал уже дряхлый Харон
и на лодку поставил мотор.

*   *   *

Обычно изворотливый и ловкий,
еврей питает к жизни интерес,
и вроде поддаётся дрессировке,
но исподволь глядит в далёкий лес.

*   *   *

Писал я самому себе скорее
с тех пор, как этот гул во мне возник,
две древних темы: старость и евреи
меня не отпускали ни на миг.

*   *   *

Ты зря печаль на сердце носишь,
ты благодарен будь судьбе:
Бог посылает всё, что просишь.
но погодя и не тебе.

*   *   *

Когда последней сигаретой
я затянусь, не глядя в лица
своих родных, душе отпетой
путь на свободу отворится.

*   *   *


Во мне слова рождают восхищение,
их тискаешь – по сердцу холодок:
свобода, например – лишь ощущение,
насколько длинен личный поводок.

*   *   *

Живым дыханием согреты
мои скудеющие дни:
есть рюмка, книги, сигареты,
друзья и множество родни.

*   *   *

Казалось, будет всё теперь иначе,
однако победило естество,
и пакостные выползни удачи
справляют над Россией торжество.

*   *   *

Не жалуйся и плакать не спеши.
Согласно очень давнему преданию
страдание полезно для души,
рождая в ней способность к состраданию.

*   *   *

У всех народов и племён
умы от возраста зависимы;
годами я обременён
гораздо более, чем мыслями.

*   *   *

Хотя мой возраст явственно идёт
к почётной и немой последней роли,
внутри меня какой-то идиот
ещё зовёт пуститься на гастроли.

*   *   *

Становится туманом наше ретро,
но память напевает романтически,
что женщин я всегда любил конкретно;
а нынче уже всё теоретически.

*   *   *

Нектар, амброзия, бальзам,
души и сердца ублажения
порой от жизни льются нам,
но чаще – от воображения.

*   *   *

Мы зря так уважаем наш рассудок:
какая бы в нём гордость ни кипела,
над ним изрядно властен и желудок,
и разные другие части тела.

*   *   *

Покой весьма признательно ценя,
я помню его пагубное свойство:
в покое нет уже того огня,
которым одаряет беспокойство.