Александр Баршай

О судьбе, о Бяльском и о славе

Признаться, я совсем не фаталист. Но жизнь научила меня верить в судьбу, в Судьбу с большой буквы. А что еще делать в этой жизни, как не верить в нее? Или в Бога, как некоторые ее называют, хотя, как мне представляется, Бог – это причина, а Судьба – следствие. Но Бог с ними, с этими дефинициями. Я просто хотел сказать, что в какой-то момент решил, что, видимо, не Судьба мне когда-нибудь опубликоваться в «Иерусалимском журнале» Игоря Бяльского. А честно говоря, очень хотелось хоть разок увидеть свое имя (авторское тщеславие!) на страницах этого, действительно, лучшего литературно-художественного русскоязычного издания не только в Израиле, но, думаю, и на всем Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке. Одни имена его авторов чего стоят – Дина Рубина и Григорий Канович, Игорь Губерман и Юлий Ким, Алекс Тарн и Давид Маркиш, Наум Басовский и Феликс Кандель, Дмитрий Сухарев и Александр Городницкий, другие, не менее впечатляющие поэты и прозаики!

Конечно, тягаться с этими мастерами я не собирался, но какой-нибудь очерк, интервью, литературный обзор или рецензию я, как мне казалось, мог бы предложить уважаемому «ИЖу». Тем более, что Игорь Бяльский, с которым мы были знакомы, хотя и шапочно, был осведомлен о моих журналистских и публицистических работах, и, смею надеяться, благожелательно относился к ним. Во всяком случае, когда мы пересекались с ним на разного рода тусовках, он всегда приветствовал меня доброжелательно и тепло. Игорь вообще был теплым человеком, так мне казалось. Вот я и попытался пару раз предложить Бяльскому для журнала что-то из своих текстов. Но каждый раз главред очень мягко, вежливо, но в то же время решительно и твердо, отвергал мои поползновения. В последний раз, помнится, он сказал: «Увы, не наш формат, Саша». И я отказался от этих попыток, решив, что «ИЖ» не для меня. Неприятный осадок, конечно, остался, но личной обиды к Игорю я почему-то не испытывал: считал, что он отбирает материал по каким-то объективным для журнала критериям, безотносительно к личности автора…

Своеобразной компенсацией за несложившиеся отношения с «ИЖем» стала для меня «сосватанная» мною – скажу это без ложной скромности – публикация в 40-м номере журнала за 2011 год большой подборки стихов моего земляка и младшего друга Вячеслава Шаповалова, народного поэта Киргизстана, профессора филологии. Выдающийся русский поэт и переводчик, лауреат множества литпремий, Слава широко печатался в десятках литературных изданий России, стран СНГ и Европы. А вот в «ИЖе» до той поры он не был представлен еще ни разу. И это мне казалось неправильным, несправедливым: читатели лучшего литературного израильского издания на русском языке лишались возможности познакомиться с творчеством большого и оригинального поэта, к тому же филосемита, чьи стихи, по слову Давида Маркиша, «полны глубоким метафорическим чувством времени через свитки Торы и небо Иерусалима».

Я позвонил Игорю, изложил ему все резоны и вызвался стать посредником между ним и Славой. Игорь идею одобрил и попросил прислать подборку стихов Шаповалова, но с условием, чтобы эти стихи были нигде еще не опубликованы – таковы правила. Это было самым проблематичным, поскольку у Вячеслава Ивановича в то время стихи шли в различные издания, что называется, «с колес», и даже те его строки, которые еще лежали в рукописях, уже ждали своей очереди на публикацию. Впрочем, Игорь дал Славе свои координаты, и два поэта стали общаться между собой напрямую.

Вскоре в Израиль приехал Анэс Зарифьян, известный поэт и бард, профессор-физиолог, хороший знакомый Игоря Бяльского по бардовским фестивалям и тусовкам. Он был деканом Киргизско-российского славянского университета в Бишкеке, там же работал и Шаповалов. Он и прислал с Анэсом пакет для главреда «ИЖа».

А через некоторое время в 40-м номере «ИЖа» вышел, наконец, блестящий поэтический цикл Шаповалова под названием «Очередной ледниковый период», в который вошло несколько замечательных стихотворений на еврейско-израильскую тему. Я был на презентации того номера, когда Игорь Бяльский очень высоко отзывался о тех стихах и вообще о творчестве Вячеслава Шаповалова.

В том же 2011 году Игорь обратился ко мне с просьбой организовать просмотр фильма Олега Дормана «Нота» – о знаменитом дирижере и альтисте Рудольфе Баршае. Фильм этот продюсировал Феликс Дектор, он-то и попросил Игоря помочь провести презентацию картины, рассчитывая, видимо, на постоянный зал «ИЖа» в Доме наследия Ури Цви Гринберга. Но, наверное, там что-то не сложилось, и Бяльский переадресовал Феликса ко мне. К счастью, нам с моим зятем удалось организовать просмотр фильма в Элазаре, в его домашнем кинозальчике, который был переполнен. С нашей легкой руки картина была показана в Израиле еще несколько раз.

…Прошло, пробежало еще десять лет. Время от времени мы сталкивались с Игорем на презентациях «ИЖа», в гуще людей, так что чрезмерного общения у нас с ним не было. «Иерусалимский журнал» мужал, расправлял крылья, становился все более содержательным, авторитетным и… более солидным, что ли. И особой мысли оказаться на его страницах у меня не возникало. Я продолжал верить в Судьбу.

Каково же было мое удивление, когда в начале 2022 года мне вдруг позвонил Игорь и предложил написать для «ИЖа» рецензию на новый роман Чингиза Гусейнова «Подковать скакуна», только что вышедший в Москве. Оказалось, это Чингиз подсказал Игорю мою кандидатуру. И Игорь ее не отверг! Лед тронулся… Еще не представляя, что ждет меня впереди, я почти без колебаний согласился. Во-первых, из огромного уважения к Чингизу Гусейнову, а во-вторых, хотелось посмеяться над Судьбой: сам Бяльский предложил мне стать автором «Иерусалимского журнала»!

Не буду долго повествовать, как тяжело и со скрипом шла работа над рецензией, а точнее сказать, моим откликом, на сложнейший, запутанный и зашифрованный роман Чингиза, который мне еще и пришлось читать на компьютере. В конце концов, в начале марта я закончил работу над статьей, которую назвал «Разгрузка перенасыщенной памяти», используя выражение самого Гусейнова. Послал ее Игорю. Материал ему в целом очень понравился; он даже удивился, как мне удалось так удачно выбраться из лабиринта и многочисленных «ловушек» гусейновского романа. Попросил кое-что поправить в тексте. И в начале апреля Игорь прислал уже верстку статьи. Я подправил ее и отослал вместе с краткой автобиографией.

А потом Игорь вдруг замолчал и долго не выходил на связь. Тогда я написал ему на имейл, что молчание его странновато: обычно он отвечает на письма вовремя. Бяльский не без смущения ответил, что находился в больнице и, видимо, ему придется туда еще возвращаться… Сообщение Игоря встревожило меня, но не настолько, чтобы предположить серьезную опасность. Я позвонил ему, пожелать здоровья и полного выздоровления. Игорь сказал, что дело складывается так, что ему время от времени придется вновь ложиться в больницу, но он надеется на лучшее и потихоньку работает над выходом журнала в свет. «Бог с ними, Игорь, – с работой и журналом, надо все бросить, заняться здоровьем и победить болезнь», – сказал я ему. Болезнь, о которой я начал смутно догадываться…

Потом мои худшие предположения подтвердились: окольными путями, кажется, от Миши Польского, я узнал, что речь идет о химиотерапии, а значит, об онкологии, ну, и так далее. И все же я не верил в худшее, непоправимое: надеялся, что наша медицина, да и сам Игорь справятся со страшным недугом…

Тот день, 7 июля прошлого года, я не забуду никогда. Я ехал в автобусе в Иерусалим, на площадь Марка Шагала возле Дома Тихо, где начинался фестиваль памяти художника. Вдруг высветился мой мобильник: Миша Польский. Я открыл: «Горе! Сегодня умер Игорь Бяльский! Похороны в шесть часов». О, Господи! Как же так? Не вытянули, не спасли, не преодолел Игорь роковую свою болезнь!

А я как раз к шести опаздывал на мероприятие Саши Аграновского. Конечно, уже никакого настроения туда ехать не было. Но из автобуса не выпрыгнешь. И тогда я подумал, что надо будет сообщить всем собравшимся об этой печальной новости и предложить почтить память Игоря. А весть эта, как горящий сухостой, уже добралась и до площади Шагала. И Аграновский объявил о ней собравшимся, многие из которых так или иначе знали Игоря Бяльского. И все присутствующие встали, отдавая скорбную дань памяти главного редактора «Иерусалимского журнала».

Я успел сообщить об уходе Игоря Славе Шаповалову, а менее чем через три недели он сам покинул этот мир, не дожив трех месяцев до своего 75-летия. Да, таким вот тяжким обернулся минувший год, год безумной войны России против Украины, год ухода из жизни многих дорогих и близких сердцу людей!

На этом фоне отошли далеко мои тщеславные поползновения стать одним из авторов «ИЖа». Какой журнал, какая статья, какие планы, когда погиб сам творец, душа и движущая сила его, когда уже нет на свете самого Игоря Бяльского! Вот и не верь после этого в Судьбу!

Но вот, через какое-то время заговорили о выпуске номера «ИЖ», посвященного памяти Игоря, и мне написал его брат Михаил, и согласовал со мной ту самую мою невезучую статью о романе Гусейнова. И мне показалось, что Судьба вновь строит мне манящие гримасы. Недавно мне вновь написал Миша, и предложил добавить несколько строк памяти брата. Правда, вместо нескольких строк у меня получилась статья. И если Вы, уважаемый читатель, читаете ее, значит, Судьба и братья Бяльские все же – со мной! Амен!