Михаил Гончарок

НИКОГДА

Есть люди, знакомые с Биной еще по Киеву – городу, где она родилась. А я встретился с ней уже здесь – в Иерусалиме.

Если бы не этот город, где пересекаются истории и судьбы людей из десятков стран мира, и не удивительные обстоятельства конца ХХ века – где бы могли познакомиться совершенно разные люди, проживавшие на совершенно разных широтах… Никогда я, родившийся и выросший в Ленинграде, не встретил бы Бину, если бы не Иерусалим.

Я услышал о ней от жены, умудрившейся познакомиться с Биной на улице, а впервые увидел спустя пару лет на презентации одного из номеров «Иерусалимского журнала». К тому времени я уже знал, что Бина – редактор и журналист, работала в издательствах, на радио и телевидении, что пишет стихи и переводит с украинского и польского… Но никогда с ней не разговаривал.

И вот после своего выступления она сама подошла ко мне.  Помню, как стоял лицом к стене, перелистывая разложенные на столе номера журнала, и кто-то легонько похлопал меня по плечу. Обернулся – и увидел подмигивающую Бину. Первое ее слово было: «Ми-и-и-иш…» Я удивился, а она заговорила совершенно по-домашнему: «Мишель, я твою книжку прочла. Давай устроим презентацию… Я скажу несколько слов. Хорошая ведь книжка. А потом ты сам выступишь. А?»

Поразительным было тепло, исходившее от этого человека. Еще пять минут назад мы были незнакомы, и вдруг ощущение, что это твоя тетя, или старшая сестра, или старинный друг, с которым ты разговариваешь с самого детства по десять раз на дню.

Очень редко встречал я людей, которым буквально с момента знакомства доверяешь всеце

++ло. Это было уникальным свойством ее натуры – привязывать к себе человека накрепко, тройным морским узлом, с первых же сказанных слов, когда только решаешь, как обращаться к ней – на «вы» или на «ты».  

Причем в разговоре каждый чувствовал себя, будто он единственный ее друг. Понятно, что есть десятки, даже сотни людей, с которыми она общалась и дружила, но… каждый ощущал себя единственным, вот что поразительно.  

А друг – человек, которому можно рассказать всё и спросить совета обо всём, на любую тему. Редкому педагогу ученик сам хочет поведать то, что скрывает даже от близких. Бина была терпеливым, всегда доброжелательным, в любое время готовым выслушать и помочь человеком, которому можно позвонить посреди ночи или приехать за советом с другого конца страны. И еще такое ощущение: она была вечной.

Эти слова могли бы написать или произнести практически все знакомые с ней. На похоронах эти слова и были произнесены, причем неоднократно, причем всеми.

И, когда очередной выступавший их говорил, я, зажмурившись, думал, что это – от простой человеческой немоты перед лицом смерти, когда все слова – лишние.  

…Никто не назовет меня больше Мишелем. Этого не будет никогда. Самое страшное – что этого не будет никогда.

Я часто мыслю цитатами из прочтенных в детстве и юности книг. И вот, стоя на прощании, вспоминал строки из «Стажеров» братьев Стругацких: «Можно разбить себе голову о стену, можно разорвать рубашку – всё равно никогда. Никогда, никогда, никогда… Почему никогда? Как это так можно, чтобы никогда? Людей, которые должны быть, просто обязаны быть, потому что мир без них хуже, – этих людей нет и никогда больше не будет…»

27.05.21