К пятидесятилетию «Бумбараша»
ПЕСНЯ О КОНЯХ
Во время съёмок – дело было на берегу Днепра недалеко от Канева – Юра Смирнов, играющий в фильме роль бандита Гаврилы, попросил у нас с Дашкевичем песню для своего героя. Одна песня у него вжэ була, сочинялась прямо под Шевченка:
Дайте мне минуту
Отдыха, спокою,
Дайте мне минуту
Отойти душою,
Соловья послушать,
На небо взглянуть.
Ой, не хватает время,
Люды нэ дають.
И Гаврила это очень хорошо исполняет в фильме в бандитском окружении, взирающем на него благоговейно.
Однако Юре нужно было нечто более душещипательное, и мы с Дашкевичем этот заказ приняли и взялись за дело в узком гостиничном пенале на две койки. На одной из них дрых композитор, на другой расположился я с пишмашинкой на коленях.
Долго я не думал, и минут через тридцать текст был готов. Чистая стилизация под народную песню. Куплетов, помнится, было пять, и я даже их негромко напевал, руководствуясь своими знаниями об украинской народной песне. То есть эти знания ежедневно мною проявлялись на вечерних посиделках со съёмочной группой над притихшим Днепром, где мы с Золотухиным соревновались, кто громче споёт «Дывлюсь я на нэбо», «Рэвэ та й стогнэ Днипр широкый», «Ой на гори та й женци жнуть», «Розпрягайтэ, хлопци, конэй» и тому подобное.
Поэтому, растолкав Дашкевича, я так и взвыл на две октавы:
Ой, ходят кони над реко-о-о-ю!
Композитор взял текст, вынул нотный блокнот и, сказав: «Это надо на трёх нотах», – тут же эти ноты и начертал и с той поры ни одной не изменил. То есть я был свидетелем чуда.
Ибо сочинить народный украинский текст сразу в русском переводе за полчаса для бывалого рифмоплёта труда не составляет и чудом никак не является…
Песню запела вся съёмочная группа.
Юра был счастлив, но кто, уж не вспомню – не то Валерий Золотухин, играющий самого Бумбараша, не то режиссёр Рашеев, не то оба разом, – поняли, что песня масштабнее, чем несчастный бандит Гаврила, и отдали её Бумбарашу.
В самом финале песня звучит за кадром. Первый куплет поёт Золотухин, второй – Смирнов, но тут уже зритель вряд ли разбирается, кто что поёт, так как по картинке не видно.
Песню впоследствии взяла в свой репертуар Елена Камбурова, которая умудряется вместо двух минут растянуть эти короткие куплеты на семь, особенно за счёт бесконечного «а–а–а…» в самом конце.
Впрочем, это у неё получается великолепно.
ПЕСНЯ ЛЁВКИ
Музыка припева уже была, когда я приступил к созданию шедевра. Герой был понятен: этакий молодой искатель приключений на Гражданской войне, звать его Лёвка, брюнет, обаятельный контактный хлопец, и играть его должен обаятельный брюнет из Ленинградского ТЮЗа Саша Хочинский, который хотя и ясно, что еврей, но всё-таки выглядел интернационально, то есть мог быть и цыганом.
Нет чтобы уточнить у начальства – мы с Дашкевичем сразу решили, что еврей (что вполне совпадало с происхождением самого исполнителя), и поэтому запев у нас возник такой:
Как странно нам живётся в этом мире:
Ещё вчера ты пил свой кофэ на квартире
И завтра тоже собирался что-то лопать,
А сегодня – кусай себя за локоть,
Но жизнь – это жизнь тем не мене
(Понятно, что пелось «жизень»),
Хоть тесно нам в её жестокой жмене,
Но если приглядеться-постараться,
То увидишь – есть куды податься.
Журавль по небу летит,
Корабль по морю идёт,
А кто меня куда влекёт по белу свету?..
И где награда для меня,
И где засада на меня?..
Гуляй, солдатик, ищи ответу!
Припев, как сказано, был уже в музыке готов заранее. Получился довольно одесский зачин.
Хоть для Остапа Бендера.
Однако начальство переиграло еврея на цыгана, и только тогда уже возник канонический вариант запева:
Как за меня матушка всё просила Бога,
всё поклоны била, целовала крест…
Неясно, насколько цыганский, но уже точно не еврейский.
Который, к слову, дополнился ещё одним куплетом, но уже позже, когда «Бумбараш» оказался на театральных сценах. Уж не помню, кто из режиссёров попросил добавить текста к сцене знакомства Бумбараша с Лёвкой. И тогда второй куплет
Ой куда мне деться – дайте оглядеться.
Впереди застава, сзади западня.
Белые да красные, и все такие разные,
А голова у всех одна, как и у меня.
получил ещё четыре строчки:
Голова два уха, а тут ещё и брюхо,
Без него, пожалуй, тоже не прожить.
Надо подзаправиться – то какая разница,
С кем мне в тёмном лесе огонёчек разложить.
Журавль по небу летит…
И так далее.
В ТЕАТРЕ
Театральный «Бумбараш» обогатился несколькими песнями, которых в фильме нет.
Две из них мы с Дашкевичем стащили у самих себя. В спектакле театра им. Маяковского «Дума о Британке» (действие также происходит во время Гражданской войны) звучали наши песни: «Белый марш» и «А где моя хата?».
Первая (Вперёд, господа офицеры! / Умрём, коли так суждено…) широко известна, а вторую мало кто знает. Вот она.
А где моя хата?
А она сгорела, даже дыму не найдёшь.
А где моя жинка?
А она сбежала в Петербург, едрёна вошь.
А мне смешно-смешно.
А мне-то что с того?
А мне-то что с того?
А ничаво!
Где мои наряды?
А мои наряды надоело зашивать.
А где мои награды?
А мои награды будут долго заживать.
А мне смешно-смешно…
И так далее.
Где моя копилка?
А я ту копилку на горилку променял.
Где ж моя горилка?
Где ж моя горилка?
Где ж моя горилка – кто бы мне сказал?
А для «Бумбараша» (спектакль назывался «Страсти по Бумбарашу») в постановке Машкова в театре-студии Олега Табакова (в «Табакерке») была написана «Походная махновская», где припев состоит из двух махновских лозунгов. Из которых первый размещался у них на тачанках спереди:
Хрен уйдёшь!
А второй сзади:
Хрен догонишь!
Ну и наконец, для того же табаковского «Бумбараша» был сочинён трагический романс, который исполняли белый офицер и атаманша Сонька. Оба из одного петербургского круга, где они когда-то встретились и полюбили – и тут же революция и война разнесла их в разные стороны. И вот в ночь накануне решительного боя с красными они увиделись после разлуки.
Ну вот мы и встретились вновь.
Спасибо нелепой судьбе,
Что первая наша любовь
Напомнила вдруг о себе.
Казалось бы, столько причин
Угрюмо забыть обо всём:
Наш век нас навек разлучил –
И всё же мы снова вдвоём.
Годы наши юные
Канули на дно.
Но почему же ты, сердце безумное,
Нежности прежней полно?
Пусть время шумит за окном,
С тобой нам уютно вдвоём,
И наш поцелуй не огнём,
А светом любви напоён.
Ну вот мы и встретились вновь,
Так внятно душа поняла,
Что первая наша любовь
Единственной в жизни была.
А вот к этому шедевру Дашкевич так толком ничего и не придумал, чем я постоянно колю ему глаза.
Так что желающие композиторы могут попробовать.