Светлана Шенбрунн

Кувшин с мёдом

Выставка работ Сусанны Чернобровой состоялась в Иерусалиме в минувшем июне в мастерской «Галастудия» на улице Агриппас, 8. Я не художник и не искусствовед, а тот самый «массовый зритель», который посещает выставку не для того, чтобы чему-то подучиться или с кем-то посравниться, а просто ради удовольствия. Как говорится, из любви к искусству. Не тщась уподобиться великому Модесту Мусоргскому с его «Картинками с выставки», попробую всё-таки в меру своих сил и вербальных возможностей воссоздать звучание представленного на суд зрителей.

Помещение оказалось не настолько просторным, чтобы по-настоящему полно продемонстрировать результаты многолетней творческой деятельности Сусанны, вместить в себя все воздвигнутые ею сказочные чертоги. Картины теснились по стенам или даже тулились у их подножья, хотя, безусловно, заслуживали лучшего представления. Но ничего не поделаешь: чем богаты, тем и рады.

Работы Сусанны мне нравились всегда, но собранные вместе, они производят гораздо более сильное впечатление. Возникает ощущение цельности особого, лично ею созданного, необыденного, праздничного мира. Так трогательны лошадки, прыгающие в «Цирке» в кронах деревьев, так изящны их сёстры с гривами из цветов и кружев, так грациозна лошадка-балеринка. Серию удивительных непарнокопытных дополняет серьёзный, задумчивый «Официант».

Часто объектами внимания художницы становятся неодушевленные предметы: свечи, бытовая утварь, дома и целые города, деревья, порой сливающиеся в непроходимые леса, кораблики, везущие на своей палубе то райский сад, то домики под заботливо склоненными над ними ветвями деревьев. Неверно, конечно, будет назвать эти предметы неодушевленными – они оживают по мановению волшебной палочки своей создательницы: ее кисти, пера, карандаша – оживают, начинают дышать, и чувствовать, и предъявлять права, положенные каждому существу. Так же, как и животные, они мечтают, грезят, а главное, призывно светятся изнутри, суля нам нечто чудесное.

Люди редко появляются на картинах Сусанны, и даже если они возникают, акцент преднамеренно переносится на антураж («Корона из листьев»). Голова женщины здесь скорее скульптура, чем живое лицо, глаза прикрыты, как бы незрячи, но всё в целом весьма выразительно. Не знаю, можно ли причислить к жанру портретной живописи картину «Волосы», выполненную в технике цифровой живописи. Но об этом после. Иногда появляется деталь человеческой фигуры – например, рука, поддерживающая цветы («Букет»). Две крохотные, очевидно, фарфоровые куколки своим присутствием оттеняют масштаб огромных фантастических цветов («Летняя прогулка»). Забавные черные человечки кувыркаются на проволочных каркасах под такими же черными ветвями деревьев, напоминающими металлические конструкции («Аттракционы»). Есть натюрморты, есть пейзажи – разумеется, тоже фантастичные. Но что самое важное, все они – почти все – объединены радостным восприятием существования, обещанием чего-то доброго и хорошего.

На этом счастливом фоне резко выделяется едва ли не единственный трагический рисунок «Дерево». От погибшего дерева остался только остов да безнадежно поникшие ветви. На заднем плане различимы бледные тени, как видно, силуэты тех, кого уже нет с нами.

Как выяснилось, самым привлекательным и желанным экспонатом на выставке оказался холст «Кувшин». Многие из посетителей выразили желание приобрести именно эту картину. И всем им было объявлено: «Не продается». Правильное решение, мне тоже было бы жалко его продавать, пусть ещё поживет дома – в нём собран тот волшебный напиток, тот эликсир души художницы, который превращает стандартный квадрат полотна в значительное явление искусства. Сусаннин «Кувшин» – один из тех удивительных сосудов, к которым можно отнести слова пророка Элиягу: «Ибо так говорит Господь Бог Израиля: мука в кадке не истощится, и масло в кувшине не убудет». Не убудет! Не сомневаюсь: придет час, и симпатичный пузатенький кувшин, привлекший взгляды зрителей, наполнится золотыми и серебряными монетами.

Кстати, на многих картинах Сусанны присутствует позолота, но это не делает их китчем, а лишь придает им царственный блеск. Интересно, кто-нибудь задавался вопросом, на каких деревьях и в каких скалах вьёт своё гнездо жар-птица?

Хочу упомянуть прекрасную пастель «Ноктюрн». Два дерева, весьма пышных, выдержаны в глубоких жёлто-зелёных тонах. Под ними силуэт автомобиля, видна лишь часть его. Электрический фонарь соперничает с сиянием небесных светил. И глаз не оторвать от этой красоты и простоты.

Мы все, совсем еще недавно отстукивавшие свои тексты на пишущих машинках, совершенно того не ожидая, переместились в эпоху компьютера и интернета. Оказывается, и здесь для художника открываются великие возможности. «Меня называют “фанаткой” айпада», – признаётся Сусанна. Ну, айпад – это вторичная, техническая деталь, не было бы его, нашлось бы нечто подобное. Компьютерная программа обеспечивает широкую – широчайшую – палитру и возможность оперирования ею. Остальное – дело мастерства и вдохновения. В сущности, ничего не изменилось от начала веков и до наших дней – дар художника обязан осенить своим крылом найденные образы. Без этого любое смешение красок останется беспомощной мазнёй. Умный человек предупреждает: «Одной технологии недостаточно, только технология в союзе с гуманитарными науками дает результат, который заставляет наши сердца петь». Это верно: наши сердца трепещут, улавливая драгоценный аромат таланта.

Наверно, не так просто овладеть навыками пользования совершенно новыми инструментами и возможностями. Но, надо полагать, Сусанне с ее складом ума (не будем забывать, что по образованию она физик-теоретик) справиться с этим вызовом времени было проще, чем многим другим. Цветовая гамма индивидуальна и неповторима для каждого художника. Сусанна в своих «цифровых» полотнах предпочитает голубые, малиновые, зелёные и фиолетовые оттенки. На экране, установленном в выставочном зале, сменяются – перелистываются – изображения. Вот опять перед нами возникает кувшин, на этот раз прозрачный, но не менее таинственный («У окна»).

Окно – тот тёмный прямоугольник, который обозначает визуальный центр картины. Через окно в комнату вливается медовый напиток ночи, тончайший эфир, несущий в себе пузырьки малюток-планет. А кувшин – если только так можно выразиться – её эмоциональный центр.

Вообще, кувшин – один из любимых «натурщиков» Сусанны. Можно перечислить несколько картин и рисунков, где он присутствует в той или иной форме. Вот дом с темными, мрачными окнами («Керамика на крыше»). Но дом – это лишь подставка, на нем разместились кувшин, чашка и яблоко. Они – главные герои.

Но почему из кувшина у окна произрастает такое недоразумение? Что это за колючка? Разве ей место здесь, в этих шелковистых полотнах? Окно – это всегда куда-то. Или откуда-то. Откуда? Из русского авангарда 10-х годов прошлого века? Может, это « лучизм» собственной персоной? Сумма лучей, отраженных от предмета? Смещение световых спектров и светопередачи? Нет, колючка слишком предметна, слишком плотна для того, чтобы быть отражением. Она торчит, как джин, вырывающийся на волю после столетий заточения и победоносно расправляющий занемевшие члены.

Все без исключения картины на экране несут ощущение света, простора, любви, свободы. Зачем конкретизировать, подыскивать толкования, имена и названия? Просто стоять, смотреть и наслаждаться, впитывать многоцветье. Пускай оно чудесными волнами катится перед глазами.

И вдруг – стены как будто раздвинулись, экран попятился, нечто нежно-голубое соскользнуло с него и разлилось по комнате, и я увидела молодую, совсем юную Сусанну, легко, воздушно сбегающую с поросшего свежей травой холма. В воздухе парили полы широкой накидки. Нельзя сказать, что дивное видение возникло на миг – оно возникло вне всякого времени и вне нашего тесного пространства, но именно оно пробудило во мне желание написать об этой выставке и вообще о живописном творчестве Сусанны Чернобровой.

Цифровая живопись разрушает устоявшиеся каноны, создавая таким образом новые жанры и виды. Живопись и графика всегда считались статическими искусствами, теперь это положение придется пересмотреть. С созданным на айпаде можно играть, без особых усилий изменять формы, пропорции, светотеневые отношения, рисунок сохраняет свою пластичность и податливость, даже позволяет отойти от первоначального замысла. Отменяются перспективы, рассчитанные на неподвижную точку зрения, центр схождения линий помещается уже не где-то в пространстве, а внутри зрителя.

Жизнь, как мы знаем, – непрерывное движение, и трудно предугадать, в каком направлении оно пойдет. Ясно одно: искусство – это неустанное преображение и очищение человеческой души, искупление мирских зол. Покуда существует искусство, существует упование на продолжение и совершенствование нашего очень непростого бытия, полного непредвиденных метаморфоз. Счастлив художник, причастный этому процессу. Любой яркий талант пополняет сокровищницу национальной и мировой культуры, обнадёживает и вселяет надежду.

«И сказал Элиягу: смотри, сын твой жив».

Иерусалим, Нахлаот. Вид из окна мастерской

Иерусалим. Домик в Нахлаот.