Марк Вейцман

Стреноженные миги

*   *   *

С усталым сердцем в резонанс
Пульсирует родник,
В который раз давая шанс
Понять, что ты должник
Ущелий этих и хребтов
С подсветкой голубой,
За них поскольку не готов
Пожертвовать собой.

Здесь каждый кустик подтвердит –
И дрок, и краснотал,
Что ты в галуте свой кредит
Бездумно промотал
И, жребий собственный деля
С людьми иных кровей,
Преступно мало сделал для
Прародины своей.

И дуб поэтому – алон,
И кедр, который – брош,
Не отвечают на поклон,
Не верят ни на грош.
И вепрь не рвётся подтверждать
Нелестный имидж свой,
Не относя тебя, видать,
К материи живой.

*   *   *

Мир с каждым днём всё хуже,
Чтоб не сказать – всё гаже,
Так что, чтоб выжить, друже,
Надо стоять на страже.

И штамповать патроны,
И возводить преграды,
И разгонять протоны,
И запасать снаряды.

Верить в судьбы́ конкретность
С истовостью хасида,
Знать, что политкорректность –
Спутница суицида.

И придавать значенье
Нерасторжимой связи
Жизнеобеспеченья
С уничтоженьем мрази.

БЕЙТ-КНЕССЕТ В ЙОМ-КИПУР

Ни зависти, ни ревности,
Покорность в каждом жесте,
Отсутствие потребности
В еде, питье и сексе.

Ужель возможно выделить
Из этого раствора
Мошенника, грабителя,
Насильника и вора?

В такие дни осенние,
В тисках суровой даты,
Считай, почти что все они,
Как праведники, святы.

Травою гнутся-стелятся
Очиститься в надежде,
Чтоб, выйдя, снова сделаться
Такими же, как прежде.

*   *   *

«Убирайся из нашей России!» –
С металлическим блеском в глазах
Заявляли мне грек, абазинец,
Карачаевец, курд и казах.

«Убирайся из нашего Цфата!
Здесь тебе не Советский Союз!» –
Восклицали бойцы халифата –
Бедуин, пакистанец и друз.

«Нам пархатых и даром не надо!» –
Вспоминая свой опыт былой,
Завывали насельники ада

Из котлов, провонявших смолой.
Провидению душу вверяя,
Твёрдо помню, что всюду враги.
Даже рядом с угодьями рая
Торможу, замедляя шаги.

*   *   *

Когда Афродита предутренний глянец
Кладёт на дома и дворы,
В районе зенита Летучий Маланец
Витает со свитком Торы.

Так некогда ангел в предутреннем небе
С младою душою летел
И пел о святом, о небесном, понеже
О бренном, земном – не хотел.

Два века меж ними, два мрака, два света,
Златые и чёрные дни.
Однако при этом не зря же дуплетом
Запущены в небо они,

Предвестники счастья невиданной пробы,
Что всё не наступит никак.

А что не с пустыми руками – должно быть,
Чтоб зря не гонять порожняк.

БАЛЛАДА

Суров, неподкупен,
Как рекрут, обрит,
Абраша Охлупин,
Футбольный арбитр,
Засунул в кармашек
Свой верный свисток
И двинул из Раши
На Ближний Восток.

Внушали Абраму
Друзья и враги:
«Попрание правил
Судить не моги.
Яриться не надо
И воду мутить,
Поскольку фанаты
Не любят шутить».

Но правды ревнитель
Нарушил табу…

Его хоронили
В свинцовом гробу,
И ребе картавил
Сильней, чем всегда…

Наличие правил –
Большая беда…

*   *   *

Гроза бушует без лицензии.
К землетрясению претензии
Безосновательны. Потоп
Легко влезает в хронотоп.
И ежели остатки нации
Накроет вал дискриминации
Под крики «браво» и «виват»,
Никто не будет виноват.

ПЛАЧ САРРЫ ЯВНЭ

Забор поваленный.
Сортир некрашеный.
Куда пропали вы,
Мой друг безбашенный?

Быть может, пали вы
В бою за Ворсклою
Или слиняли вы
В страну заморскую

И где-то в Негеве
Слегка под банкою
На травке нежитесь
С израильтянкою?

В дурдом посажены?
В острог? В полицию?
Куда прикажете
Лететь зегзицею?

Какою влагою
Рукав замачивать?
Какой присягою
Позор оплачивать?

Простите олуху,
О, ветры вольные,
Ошибки-промахи
Непроизвольные!

Забудьте, молнии
Мильоноваттные,
Его деяния
Неадекватные,

О коих горькие
Мои стенания
В Путивле-городе,
В кафе «Швамбрания»…

*   *   *

Стреноженные миги,
Пожалуйте сюда!
Обложка этой книги
Достаточно тверда.

Темны её страницы,
Как травленая жесть,
Но шансы сохраниться
На них, похоже, есть.

Годок-другой тем боле
Вам выдадут в кредит,
И важность вашей роли
Куратор подтвердит.

Казённую бумагу
Пошлёт питомцу муз,
Взвалив на бедолагу
Ответственности груз

За comment к двум понятьям –
Стабильность и застой…

А вы его пленяйте
Своею красотой…