Анатолий Добрович

Два верлибра

ПРОБА САМООПИСАНИЯ

 

Сущностные характеристики:

 

Я принадлежу к царству Животных, подцарству Многоклеточных,

и в этом подцарстве – к разделу Двустороннесимметричных

(с несимметричными прошу не путать!).

 

Здесь я отношусь к типу Хордовых, подтипу Позвоночных,

к группе Челюстноротых, классу Млекопитающих.

Есть в этом классе отряд Приматов, и да, я оттуда –

 

из подотряда Обезьян, секции Узконосых

(с широконосыми не смешивать!).

Мое надсемейство – Высшие узконосые, т. е. Гоминоиды,

а семейство называется – Гоминиды,

и в нём мой род – Человек. Я из вида

Человек разумный (ну что вы!

не похваляюсь разумом – такова таксономия).

 

Я в значительной мере (проверка затруднительна)

принадлежу к расе Семитов

и внутри этой расы – к народу Евреев. Обладаю

 

уникальным Генотипом (ну что вы!

не в смысле моей исключительности, а имея в виду всего лишь

единичное сборище генов). Этот Генотип

 

сформировал мой Соматотип и мой Психотип. Оба

в среде, куда меня вбросили (не испросив, понятно, согласия),

в немалой степени определили то,

что можно назвать моим Характером,

(или, если угодно, моей бесхарактерностью).

 

Я Астеник по складу. Сенситивный, Зависимый.

Ниже среднего ранга в стае. Гетеросексуал.

Из Влюбчивых, Неуверенных. Брюнет. Мое семя

дало жизнь четырём существам (одного уже нет в живых).

А я приближаюсь к естественному концу. Диагнозы

Эмфизема легких, Ишемия сердца. Всё прочее –

 

Присвоенные характеристики (метки):

 

Мой суперэтнос – Россия с её Малороссией

(но могли бы случиться Германия, Польша, Румыния, Австрия).

 

этнос – Русский еврей

(всего раз в жизни приняли за грузина –

другого, опять же, нерусского).

Мой субэтнос – Провинциал-Горожанин

(вряд ли кто-то когда-нибудь счёл крестьянином).

 

Моя консорция – Служащие, ближе к Интеллигентам

(я, по меньшей мере, полагаю, что ближе).

 

Моя сегодняшняя конвикция – Эмигрировавшие в Израиль.

Социальный статус – нижний уровень Среднего класса.

Моя референтная группа – с полдюжины Адресатов

плюс тысячи Воображаемых русскоязычных читателей.

 

Я, знаете ли, носитель Российского мемплекса

(см. Р. Докинза)

в советском изводе (факт биографии),

с добавкой Западничества и Сионизма.

 

Без вероисповедания.

Агностик, оспаривающий само состояние веры

(за исключением веры в возможность познания). Трудоголик

и, говоря широко, Сочинитель (стихов и концептов).

 

Интересы: поэзия, психология, лечение помешательства, социология, чуточку музыка.

Куда более Созерцатель, чем деятель. Не блестящих способностей. Изредка

высказывал всё-таки нечто заслуживающее внимания.

В мыслях Нонконформист, но при этом вполне Обыватель,

то есть ставлю законопослушность выше, чем своеволие,

и уступаю арену желающим покрасоваться.

 

Эти вот метки культуры, нанесённые на мой характер

(или, как было указано, на мою бесхарактерность),

определяют меня как Личность. Она,

надо сказать, мне самому всё менее интересна.

Вам, читатель, тем более (и того менее).

Я промелькнул – и довольно. Словом, пора, прощайте.

 

…Вроде всё расписал, а в зеркале пусто. Муть.

Может быть, жест спасёт… Почесать лодыжку?..

Суть остаётся не схваченной (если была она, суть).

А внизу полустёртая надпись кириллицей: имя, фамилия.

 

 

 

ИСПОВЕДЬ

 

Я небольшого роста, с лицом наигралась оспа,

левую руку в локте не разогнуть до конца.

С детства ходил в заношенном, не наедался досыта,

трусил пощёчин отца.

Видел щеголеватых, закормленных, забалованных,

с фортепьянами, гувернёрами, собственными экипажами.

Был я для них сапожничий сын,

воняющий потом сапог и ваксой. Ноль

был я для них. Но голова-то варила:

не только где что добыть, но и как понимать

тонкие речи, умные книги, скрытые мысли. Они и не знали,

что в голове у сморчка пылает светлая лампа;

это, конечно, виднелось в его глазах, но казалось всего лишь

тёплым, сердечным взглядом, принятым у грузин.

Десятилетья прошли, пока вас стало сносить,

как ураганом, высокомерьем и беспощадностью этого взгляда.

 

Будь у меня достойный сын, и спроси он,

как я достиг вершины, я пожал бы плечами. И в самом деле.

В драках меня победить многим было нетрудно.

Эти красавчики и атлеты – я понимал,

кто из них против кого в поисках верховенства,

и оставалось пустить слушок или кинуть фразу,

чтобы один попёр на другого. В том, чья возьмёт,

я обычно не ошибался; это талант, сынок, – предвидеть,

кто будет круче, кто привлечёт доверие стаи.

Надо уметь оказаться с тем, чья взяла.

Вот ты уже и в отряде! Но и внутри отряда –

дай проклюнуться властолюбцам, пусть посоперничают, подерутся,

кто-то кого-то спихнёт, а ты –

снова с вычисленным фаворитом, в свите.

Дальше – создай себе тихую, верную группу поддержки,

всем обещай повышенье и уходи в ожиданье.

Чуть фаворит споткнулся (а ты это скрытно готовил) –

щёлк, и ты в его кресле! А вот теперь…

 

Одного за другим вышвыривай из берлоги

всех, кто метит в хозяева! Одного за другим

отстреливай набегающих издали – разобраться,

что произошло с их патронами и как ухватиться за власть.

Отстреливай, люди поверят,

что эти начальнички были шпионами,

что супер-шпионами были и их

высокопоставленные патроны.

Люди, в это не верящие, сами, поди, шпионы

в глазах соседей. Либо к этому склонны.

Люди, сынок, легковерны. Особенно в страхе.

Действуя смертным страхом и лестницей привилегий,

сложишь вокруг себя хоры поющих славу,

толпы дерущих шкуру с нижестоящих,

сонмы доносчиков и когорты

палачей, готовых по первому слову… Люди,

прямо скажем, некачественный товар.

 

Некоторое время я удивлялся, сынок, что навыки действий,

приобретённые в школьном дворе, в тайном кружке,

в камере заключенья, –

так же работают в международных сферах,

если добраться до высшей власти. Смена масштаба

не изменяет приемов. Раньше ты дело имел

с Колей, Ашотом, Резо, Эдуардом; теперь

будут их звать маршалами и послами,

будут адольфы, уинстоны, франклины… Суть –

та же. Не дать обнаглеть. Заставить подвинуться.

Выждать момент – и прижать. Выбрать момент – и в глаз.

Так называемые народные массы

в большой политике – всего лишь глина.

Гипс для лепки, форма для заливки. Вот что надо понять!

«Хороший» ли я человек, спрашивать глупо, сынок.

Здесь не бывает плохих и хороших. Есть

выигравшие и просравшие. Живые и сдохшие.

Выживший, кстати, куда как хорош в сравнении с трупом.

 

А я полмира дрожать заставил. Сплотившиеся вокруг меня

дрожали от счастья, что прочие млеют от страха.

Я дал своим людям смысл и задание жизни.

Я им дал оправдание смерти, чёрт подери!

Кто это делал прежде? Моисей? Иисус? Карл Маркс?

Часть жизни шла у людей, как у мышей, тараканов, – обычное дело.

Но другая часть протекала в легенде! В битве

за меня, а значит – за правду, за справедливость,

за счастье сплотившихся братских народов.

Так что хватит считать десятки миллионов трупов:

гибнут и в эпидемиях, и в наводнениях, мрут и от голода.

Подсчитайте сотни миллионов вспышек

гордости и восторга – хоть на парадах, хоть на краю могилы.

Бункеров я себе понастроил – Хеопсу не снилось.

Поколения мною выпестованы и мною же сметены,

как метлой. Вижу сквозь неизбежную пыль возрождённое

величественное зданье Российской империи.

Такого ещё не бывало. И на фронтоне –

на веки вечные мой профиль, не сбить, не содрать.

Это я, и что вам за дело, что я небольшого роста,

с лицом, на котором осталась оспа,

с левой рукой, не разгибающейся до конца,

с детским страхом пощёчины от отца.