Леонид Словин

История с продолжением

Заметки из цикла воспоминаний «Писательское нагорье» были опубликованы также в «ИЖ» № 14–15. Печатается в сокращении.

Общее писательское собрание в Большом зале ЦДЛ. Ряды мягких кресел, увитых пунцовым бархатом. Авторитетный президиум. Привычный набор фраз. Почти неслышные голоса в партере…

Неожиданно очередной выступающий заговорил о чем-то совершенно постороннем, да так простодушно, что все вдруг поняли: сейчас грянет скандал. Зал перестал гудеть, кто-то из выходивших приостановился в дверях. Люди, уже потерявшие надежду услышать что-нибудь путное, навострили уши. Между тем, речь в выступлении зашла всего лишь о рассказе, опубликованном в журнале «Пограничник». 

– На улице Горького, – бесстрастно поведал оратор, – герой, от лица которого ведется повествование, случайно разговорился с незнакомым офицером-пограничником. Разговор у них зашел о литературе. «Я приехал с Дальнего Востока в Москву, – рассказал офицер, – где живет мой любимый писатель, которого я мечтаю увидеть…»

Наступила значительная пауза.

– «Я говорю о писателе Георгии Мокеевиче Маркове…»

По залу прошел шепоток. Георгий Мокеевич Марков, председатель правления Союза писателей СССР, сидел здесь же в президиуме…

Большинство присутствовавших воспринимали Маркова-писателя весьма скептически. Его «Строговы», «Соль земли» и «Сибирь» были на слуху, но особо большого успеха не имели, а что до таких его бестселлеров, как «Сибиряки у Ленина», «С тобой, партия!», «Писатель и пятилетка», то в их действительной ценности мало кто сомневался…

Зато все знали, что Марков, удостоенный за свою литработу двух Золотых звезд Героя Социалистического труда, четырежды награжденный орденами Ленина, лауреат Сталинской и Ленинской премий, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР и прочее, прочее, все последние годы стоит во главе писательской организации Союза.

– «Но моя мечта вряд ли осуществится…» – продолжал пересказывать содержание рассказа в «Пограничнике» оратор. – Офицер вздохнул. Было видно, что само предположение о том, что он, будучи в Москве, не увидит любимого писателя, ему неприятно. «А хотите я вас ему представлю?» – неожиданно предложил ему его случайный московский собеседник – автор публикации. «А сможете?!» – в глазах пограничника мелькнул лучик надежды. «Постараюсь. Сейчас я как раз иду на его встречу с избирателями. Хотите, пойдем вместе?» – «Да я! Да я по гроб жизни буду вам благодарен!..»

В зале начали слышаться сначала тихие, робкие иронические смешки, потом смех начал нарастать…

Выступавший продолжил:

– Цитирую и дальше близко к тексту. Пограничник и автор пришли к месту встречи Георгия Мокеевича с простыми советскими гражданами, и рассказчик представил офицера его кумиру. У них состоялась  короткая беседа, которая наверняка запомнится пограничнику на всю жизнь, и он еще долго будет рассказывать о ней у себя на заставе. В конце ее товарищ Марков спросил, не может ли он что-нибудь сделать для своего нового знакомого.

– «Георгий Мокеевич, – несмело попросил офицер, – больше всего мне хочется иметь книгу с вашим автографом… Это самое большое, о чем я мог бы еще мечтать…»

Дальше выступление продолжалось уже под общий хохот зала.

– На следующий день, несмотря на свою огромную занятость как члена ЦК КПСС, председателя Союза писателей и депутата, Георгий Мокеевич нашел время, чтобы встретиться с офицером у себя в кабинете на улице Воровского и подарить ему свое пятитомное собрание сочинений с трогательной надписью. Конец рассказа…

– Автора! – взревел зал. – Кто это написал? Кто автор?

Из зала уже не только никто не выходил, а, наоборот, потянулся народ из курилки.

– Фимилию-ю!..

Не то чтобы сервильные писатели были тут в диковинку – начальству кадили всю дорогу постоянно, беззастенчиво и весьма виртуозно. Но чтобы так прямо и безыскусно… Оратор успел полностью насладиться успехом, прежде чем бросил в зал последнюю фразу:

– Автор рассказа – помощник Георгия Мокеевича Маркова… – он уже покидал трибуну. – Писатель Владимир Яковлевич Шорор…

– Он здесь?! – зал снова взорвался. – Как можно?! На сцену!

– Владимир Яковлевич Шорор присутствует? – поднялся над столом председатель.

– Тут он… – раздались голоса доброхотов.

– Собрание просит вас объяснить…

В одном из первых рядов поднялся высокий стройный немолодой человек, нимало не смущаясь, вышел на сцену. В зале стало тихо.

– Все написанное в рассказе – полная правда, – Шорор нагнулся к микрофону. – Сейчас я передам в президиум фамилию, имя и адрес пограничника, о котором идет речь. Можно дать телеграмму в часть, чтобы его опросили… – он обвел глазами зал. – И если окажется, что я приписал офицеру хоть одно лишнее слово или исказил события, прошу привлечь меня за нарушение писательской этики…

Шорор положил что-то на стол и так же невозмутимо спустился со сцены. Никто не ожидал, что объяснение окажется таким простым.

Между тем и у Андрея Платонова есть в чем-то похожий рассказ. Замечательный писатель рассказал о том, как какому-то мелкому железнодорожному чину, засидевшемуся на службе, среди ночи в глушь, в тьмутаракань, неожиданно позвонил тогдашний член Политбюро ЦК ВКП(б), нарком путей сообщения Лазарь Моисеевич Каганович, и снял с него стружку: «Почему вы так поздно работаете? Сейчас же идите отдыхать. Такие люди, как вы, нам необходимы…»

Правда, время было тогда иное – страшноватое…

После столь простодушного объяснения Шорора зал как-то сразу поутих, он уже не требовал крови автора, должно быть, кое-кто, подумав, пришел к неожиданному выводу: «Да мало ли на свете мудаков… Мог найтись и такой пограничник…»

Надвигавшийся скандал – увы! – так и не состоялся.

До того дня я почти не слышал о Владимире Шороре. В «Литературной России» его как-то упомянул писатель Гарий Немченко, который назвал его «всемогущим помощником Маркова» и, между прочим, «военно-морским писателем из жизни пограничников». И все.

Позднее судьба свела нас в Доме творчества «Голицыно».

Гвардейского роста сибиряк, с негнущейся прямой спиной, совершенно седой, но с темными густыми бровями, Владимир Яковлевич выглядел неулыбчивым и серьезным. Был он участником Великой Отечественной войны, закончил Литинститут имени Горького. В Литинституте с ним связана популярная байка. Как-то он сказал: «В институте нет талантов!» Тут же языкастые студенты подхватили: «В институте нет талантов – хоть Шорором покати!» Писалось ему нелегко, печатался он мало. В основу своих вещей брал «документальные факты», как с уже упомянутым погранцом.

Вскоре у нас возник общий интерес. Это случилось после рассказа Владимира Яковлевича о школьном преподавателе физкультуры, бывшем его классном руководителе. Этот молодой учитель из Иркутска ничем особенным не отличался от коллег, правда, мог запросто угостить весь класс конфетами или накормить всех в столовой. И еще любопытная деталь из истории класса: двое соучеников по окончании школы вместо армии неожиданно ушли в квартирные воры…

– А фамилия преподавателя, Владимир Яковлевич? Помните?

– Фамилия у него была необычная – Венгровер.

– С ума сойти!

Борис Рувимович Венгровер, знаменитый квартирный вор, получивший в криминальных и милицейских кругах СССР не меньшую известность, чем легендарный Видок во Франции.

В старом Музее криминалистики на Петровке, 38, который во времена застоя был переименован в Кабинет по обмену положительным опытом, а теперь вроде в Музей МУРа, я видел впечатляющие цифры деятельности бывшего иркутского преподавателя физкультуры – за точность, правда, не ручаюсь. Мне помнится, что с весны 1953 года, когда он вышел из лагеря по амнистии, по ноябрь того же года Венгровер совершил в Москве порядка двухсот квартирных краж!

Знаменитому вору в Музее было посвящено несколько стендов и диорам. На одной из них старший офицер штаба Московского военного округа возвращается домой и застает внутри незнакомого человека, роющегося в его вещах. От неожиданности офицер теряет дар речи. Напротив, квартирный вор ни на секунду не лишается присутствия духа.

– Я сотрудник НКВД… – объявляет Венгровер, а это именно он, растерявшемуся офицеру. – В вашей квартире производится секретный обыск. Прошу сдать оружие!

Дисциплинированному штабисту ничего не остается, как вручить табельное оружие лжеособисту и покорно пройти в дальнюю комнату…

Венгровера заставали на месте преступления не раз, но благодаря удивительной находчивости ему всегда удавалось выйти сухим из воды.

Молодая женщина – хозяйка другой московской квартиры – тоже, в неурочный час забежав домой, обнаружила внутри чужого. Венгровер не растерялся и в тот раз.

– У вас была квартирная кража, – охотно объяснил он. – Но преступники ничего не успели взять, вы можете убедиться. Вон все ваши вещи стоят… Только ничего не трогайте, чтобы не оставить следов. А я здесь в качестве понятого. Милиция их преследует с собакой…

Успокоенная хозяйка и вор провели вместе несколько минут, после чего мнимый понятой забеспокоился: «Что-то их долго нет…»

Вышел посмотреть и исчез.

Оказалось, что Владимир Шорор не знал о воровской карьере своего школьного преподавателя и жадно впитывал все, что мне, как действующему сотруднику уголовного розыска, было тогда известно.

О легендарном жулике писали и Федор Резаков в книге о бандитах семидесятых, и Александр Хинштейн. Цитирую Хиштейна: «Борис Венгровер был в своем роде прообразом знаменитого Юрия Деточкина. Разница лишь в том, что Деточкин переводил ворованные деньги в детские дома. Венгровер же тратил их на школу… Он уверял администрацию, что деньги эти выделяло спортобщество «Буревестник». Кому могла прийти в голову бредовая мысль, что новый физкультурник покупает для всех классов абонементы в бассейн или заказывает на праздничные вечера оркестры за свой счет? Квартирный вор даже доплачивал премии другим учителям и нанял школе пианистку…»

Незадолго до своего ухода на пенсию я узнал, что известный вор решил покончить с воровской деятельностью и обратился в МУР – с просьбой помочь ему устроиться в дом престарелых. Ему пошли навстречу, и он получил направление в Рязанскую область.

Прошло время, я успел забыть об этом. Однажды, зайдя в дежурку, услышал привычный стук телетайпа. Передавали список изъятых краденых вещей. С подробным описанием примет, нескончаемо длинный список. Одних дорогих японских зонтиков было несколько десятков.

Я подошел к телетайпу. Речь шла о… Венгровере. Числясь истопником Саженевской специальной школы-интерната, что в Рязянской области, Венгровер в свободное время подолгу отсутствовал, якобы навещая своих дальних родственников. Возвращаясь, он щедрой рукой раздавал соседям привезенные им подарки. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то в поселке не обратил внимания на то, что старушки из дома престарелых все как одна щеголяют со стильными импортными зонтиками…

Следствие установило, что Венгровер успел обокрасть несколько квартир в Рязани и в Москве. На суде он во всем признался и откровенно рассказал, что он как профессиональный вор думает о качестве советских замков, которые можно открыть простой спичкой, а также прочности входных дверей, сделанных из прессованного картона.

Не знаю, закончил ли Владимир Яковлевич работу, посвященную своему бывшему учителю, или только собрал материал… В 1994 году В. Я. Шорора не стало, в то время я был уже в Израиле.