Эстер Альперина-Свердлова

О новой книге Анастасии ЯРОВой.

Анастасия ЯРОВАЯ. «Душа номер 32». [Публицистический сборник]. Иерусалим, 2012

Душа – в публицистическом сборнике? И вообще – что это такое – душа? А тридцать две души – откуда?..

Анастасия Яровая – известная в Сибири журналистка. Писатель, блогер, издатель. Прилетела в Израиль из далекого Иркутска. Прилетела, поездила, посмотрела… и в том же 2012-м снова – сюда! Где Иркутск? Где мы? Не ближний свет! Во второй раз привезла двоих своих младших мальчишек. Отчаянная! Везти детей в вечно воюющую страну, куда даже бывалые туристы едут не без опаски…

На глобусе Израиль можно рассмотреть только с увеличительным стеклом, а на карте мира (помните, такие карты в советское время висели у нас в школе?) это местечко на земном шаре было означено цифрой 32. Так вот она, разгадка! Мне вся эта история очень понравилось, и я решила, что автор, подкидывающий своему читателю подобные загадки, может открыть и мне что-то новое в «точке на карте», в которой я живу вот уже тридцать три года. И не ошиблась! Прочитала – как проглотила – книгу и тороплюсь сообщить, что речь идет о любви к нашей стране. И о понимании, особенно если первый взгляд – со стороны. «Без необходимости следования условностям, когда принято выглядеть и казаться, а вовсе не быть, кем ты есть…»

Затаив дыхание, я вчитывалась в размышления как-то сразу ставшего мне близким человека. Сожалела, что не удалось встретиться с Анастасией, когда она в Иерусалимской русской библиотеке рассказывала о своих впечатлениях, превратившихся в книгу.

В книге тридцать два (случайное ли совпадение?) рассказа, из которых двадцать три поименованы буквами ивритского алфавита. Автор не вдается в геополитические спекуляции, которые так любят многие журналисты, включая и тех, кто в нашей стране ни разу не побывал. Яровая видит мир по-иному, по-своему и – это очевидно – по-доброму.

Не стану пересказывать все, что так ладно написала Анастасия об Израиле. А вот этот эпизод меня восхитил:

«Мы вошли в Старый город через Яффские ворота, нас повели к Котелю. В руках у меня были четыре чужие записки: три “женских” я должна была положить сама, а вот эту, “мужскую”…  Я вопросительно посмотрела на Матвея. Но он покачал головой. Я понимала, что означал этот жест, и его нельзя было не уважать. И тогда я спросила Глеба. И Глеб – все же он младше и воспринимает такие вещи менее остро – сказал: да. Я попросила нашего друга сопровождать Глеба. А Матвей остался ждать нас на площади. …Когда я вернулась, мальчишки уже ждали меня. “Мама! – захлебнулся восторгом младший. – Посмотри, какую мне шапочку там дали! Без нее нельзя мне было идти! Ну, как я тебе?” А уж когда молодой человек тут же стал “Хава нагилу” изображать… Спустя несколько дней этот юный гражданин России вообще настолько освоился, что, входя в магазин, сразу говорил «шалом», и еще выучил слово “слиха” (извините) и обязательное “тода раба”. Ближе к концу нашего путешествия, мне так показалось, его вообще принимали за своего. И даже пару раз обратились к нему на иврите. Особенно после того, как он меня [не мамой, а] “имой” стал звать!»

Не торопитесь скептически хмурить брови. Отправимся следом за ребятами в мемориал Яд ва-Шем. Глава написана пронзительно, до слез. Сама Настя сидит в последнем зале и плачет в открытую, а Матвей, которому, вы помните, не хватило мужества подойти к Стене плача…  «“Я был уверен, – сказал Матвей, когда мы возвращались из Иерусалима, – что во время Второй мировой самые грандиозные потери понесли мы”. – “Как страна, так и есть”. – “Да, но как нация… И когда тебя убивают только потому, что ты…” И он не смог договорить».

Много необычного и для жизни важного открылось  глазам Яровой и ее сыновей в Израиле. Прикасаясь к теплым древним камням, вдыхая ароматы восточного базара, купаясь в наших морях, вглядываясь в геологические слои на склонах Махтеш-Рамона, – прикипали они к нашей земле, постигая её суть. Для них были внове и кашрут, и шабат, и Девятое Ава, и все, чем мы богаты и чем обделены. Привычное, ставшее уже для нас (а ведь тоже – не сразу!) будничным, нормой, для Анастасии и ее сыновей означало открытие целого нового мира. Талантливый журналист, наделённый даром видеть и понимать, Анастасия Яровая стремится донести открытое до своего читателя.

Нельзя не сказать доброе слово художнику Алексею Дурасовувполне уместна и страничка с аннотацией Анны Лапид на иврите, которая даёт возможность и тем израильтянам, которые до сих пор (!) не овладели русским языком, узнать об авторе и его книге, изданной в Иерусалиме.