Михаил ХЕЙФЕЦ. «Книга счастливого человека». Харьков: «Права людыны», 2010.
Автора этой книги я хотел бы назвать Хейфецем Ленинградским – вот так, с заглавной буквы. Он для меня – самый значительный диссидент (пусть и не по своей воле) в этом городе. Но можно указанное определение писать и со строчной буквы. Потому что оно фиксирует определённый этап в жизни писателя – ленинградский.
А есть и другой, более поздний – иерусалимский…
«Книга счастливого человека» по жанру есть духовная биография Хейфеца – наподобие солженицынского «Телёнка», воспоминаний Н. Коржавина «В соблазнах кровавой эпохи» или «Записок незаговорщика» и «Барселонской прозы» Е. Эткинда. Последний, кстати, был непосредственно связан с Хейфецем по делу о предисловии к самиздатскому собранию сочинений И. Бродского. (Это предисловие вошло в книгу в качестве приложения.)
Эволюция взглядов Хейфеца представлена на фоне вялотекущей деградации Страны Советов, деградации, многочисленные симптомы которой запечатлены и проанализированы человеком, обладающим историческим зрением и способностью связывать между собой феномены, на первый взгляд кажущиеся далековатыми, выстраивать убедительные связи между событиями, не всегда равно значительными, но вкупе ведущими к социальным сдвигам огромного размаха. При этом мысль исследователя если и не всегда бесспорна, то неизменно глубока, а часто и поражает своей новизной и оригинальностью.
Уже на первых страницах книги содержится рассуждение о том, как понималось рабство диктаторами ХХ века. Гитлер воспринимал советских людей как рабов Сталина, а потому был уверен в том, что они легко, без внутренней перестройки, преобразятся в рабов нового господина. «Из-за такого заблуждения он проиграл войну!» – полагает Хейфец, что, конечно, является преувеличением, но рациональное зерно в этом есть.
Интересно было познакомиться с излагаемой Хейфецем версией покушения на Ленина в 1918 году (своего рода параллель к санкционированной тем же Лениным бессудной расправе с низвергнутым императором и его семьёй). По мнению Хейфеца, опирающегося здесь на работу Р. Пименова «Как я искал шпиона Рейли», за этим покушением стоял не кто иной, как «железный Феликс». Аргументы Пименова-Хейфеца мне представляются вполне убедительными.
Автор книги дает очень любопытную характеристику взаимоотношений диссидентов и гэбэшников – взаимоотношений не внешних (одни «гадят», другие выслеживают и ловят), а внутренних, на уровне групповой психологии. «…Многие диссиденты, – пишет Хейфец, – изначально с трудом воспринимали людей ГБ как врагов. И я сам, к слову. Ведь, как правило, диссиденты убеждены, что отстаивают истинные интересы страны, которые, т. е. интересы, начальство, увы, понимает неверно или вообще не понимает. (…) Зато гэбисты совершенно искренно считали диссидентов именно врагами отечества, врагами своей страны – причём с самого начала. Поэтому лёгким казалось противников обманывать, карать, предавать – на войне как на войне, что с недругами страны церемониться».
Впрочем, Хейфец добавляет к упомянутым сентенциям важную оговорку: «Но в момент, когда зэки догадывались, что перед ними находится враг, всё сразу менялось».
Рассказ «счастливого человека» о своей духовной эволюции, превращении из вполне советского в антисоветчика и ловкого конспиратора, а позднее и в закоренелого зэка замечателен умением вглядываться в собственную душу, трезво оценивать свои поступки, зорко подмечать допущенные ошибки и откровенно о них говорить. Здесь письмо Хейфеца приводит на память страницы… журнала Печорина, автор которого тоже ведь был беспощаден к своим просчётам и слабостям.
Хейфец почти ничего не пишет о своей личной (семейной) жизни. Это понятно: задача у него другая. Но вот в двух-трёх местах книги возникает его жена, и каждое её появление весьма впечатляет.
«Когда я кончил писать (предисловие к самиздатскому Бродскому – М. К.), то первой читательницей стала моя жена. Посмотрела и сказала мне просто: “Посадят тебя, Мишка”».
И чуть ниже: «А жене статья, наверно, понравилась, потому что, когда приехала в гости моя тёща (…), женщина благородная, но абсолютно советская, Рая сказала: “Покажи маме статью о Бродском”. Гордилась?»
В другом месте – реакция жены на рассказ мужа о виденной им возле метро витрине «Они позорят наш город», где представлены фотографии так называемых «стиляг» с длинными причёсками, пойманных бдительными дружинниками и насильно коротко обстриженных. «…Рая после рассказа отмолчалась. Когда потом проходили мимо той же витрины, показал: “Вот, помнишь, я рассказывал…” Она поглядела и вымолвила: “Так значит, это правда?” – “Конечно, правда…” – “Ты не понимаешь!.. Мальчиков хватают, волокут, насильно стригут… Как они после этого жить смогут!” Тут и я впервые, возможно, осознал не столько комический, сколько трагический поворот темы». Казалось бы, совершенно проходной эпизод, а какую симпатию вызывает эта женщина!
По страницам «Книги счастливого человека» проходят десятки фигурантов, известных, менее известных и совсем неизвестных, –проходят подчас, что называется, мимолётно, но в той или иной степени запоминаются все, все вызывают к себе то или иное отношение, потому что у каждого – «лица необщее выраженье».
Предисловие Хейфеца к самиздатскому собранию сочинений Бродского, написанное в 1973 году, не было принято составителем –В. Марамзиным – из-за повышенного градуса антисоветизма…
Что же касается основного содержания статьи Хейфеца, декларируемого её заглавием «Иосиф Бродский и наше поколение», то применительно к «советскому» периоду Бродского разборы и оценки автора статьи, на мой взгляд, не устарели по сей день.
Особенно замечательным показался мне фрагмент, где речь идёт о «новой лирике Бродского» (начиная с 1961 года), в особенности рассуждения о появлении в его стихах «новой гостьи – смерти», а также темы «собственной чуждости миру»: «…и возникает Бог. Слишком велики испытания, назначенные человеку, слишком велика, непонятно велика (курсив мой. – М. К.) сила человеческого сопротивления испытаниям, чтобы не склониться перед неведомым. Кто дал слабому такую силу? Когда весь мир против тебя, когда и твоя жалкая плоть против тебя, когда осознаёшь, что вопреки себе, своим близким, здравому смыслу и любой мыслимой цели ты всё-таки идёшь путём, предначертанным тебе изначально, – тогда неизбежно Бог возникает в человеческом сознании, даже в том, для которого атеизм – естественная мировоззренческая норма с детского сада».
Прекрасно сказано и – отчасти пророчески.
Прекрасно, ибо удалось найти слова, адекватно передающие как суть духовного взлёта Бродского в начале 60-х, так и собственный духовный опыт, опосредованный стихами любимого поэта (но, вероятно, и рядом других факторов). В этом контексте слишком сильным может показаться слово «неизбежно», но я думаю, уже на основе собственных размышлений, что тут оно вполне уместно.
А пророчески – об осознанной тогда же поэтом собственной чуждости миру. Ведь отсюда, от этой «печки», идут силовые линии к поздней (эмигрантской) поэзии Бродского – и к её шедеврам, и к её неудачам…
«Книга счастливого человека» заслуживает всяческой похвалы.
И пристального внимания читателей.