* * *
Высóко-высокó, где всё уже внизу,
назад не повернуть и некому сказать.
И ни один Господь не в силах
утереть
прощальную слезу.
О чём ещё дерзать? Сбылась и эта треть.
Звучит небесный блюз, и звёздам нет
конца.
Но плюс и новый плюс отталкиваются
далёко-далеко.
Святой Ерусалим – ни храма, ни бойниц,
да и священный Рим – ни дыма, ни
огней.
Из неземных столиц какая неземней?
Барокко-рококо…
Биение сердец. Дыхание племён.
Зови себя хоть кем свободно и
легко,
но изо всех имён одно не отменить
–
его шептала мать.
Грудное молоко… Недвижен Млечный путь,
а ты летишь, летишь, невечностью
клеймён…
Мерцающая дрожь. И ночь. И в горле
ком
глубóко-глубокó.
СНЕГ В ИЕРУСАЛИМЕ
Юрию Беликову
1
…но хотя бы однажды за несколько лет
небеса посылают и снег.
И летит надо мною воздушный привет –
сумасшедший нездешний ковчег.
В нём не только по паре – друзей и зазноб,
а четыре по сто и пятьсот…
и горчащие губы, и сладкий озноб,
и шальное «авось пронесёт».
И счастливые хари завьюженных троп
и заснеженных пермских общаг.
Вот уж божии твари – да что им потоп!..
И хохочут-поют натощак.
Молодые года и живая вода,
и подумаешь, блин, – холода!
И потоп – не беда, и взахлёб – не беда,
а метель – вообще ерунда.
Жить и жить бы, и жить, и не переезжать
никуда от арчи и берёз,
и червонное лето во сны провожать,
а мороз – да пускай и мороз…
2
…но хотя бы однажды за несколько лет
небеса посылают и снег.
И летит над Страною воздушный привет
из двадцатого – в нынешний век.
Что на карте страну эту не разглядеть,
всё равно я скажу с прописной, –
коли выпало мне и четвёртую треть
величать Иудею – родной.
Коли выпало и сыновьям защищать
эту летнюю, в общем, страну,
коли выпало им навсегда ощущать
молодой и родною – одну.
Я об этом – по-русски сегодня скажу,
ну а мог перейти на иврит.
Но пока в это снежное небо гляжу,
и Россия во мне говорит.
Не забыть, не избыть, не забыться вовек,
но мечта моя – горних музы́к:
чтобы внуки с восторгом глазели на снег
и один лишь любили язык.