Семён Гринберг

Старое, может, даже старинное

ВОДКА

Двое в шляпах пили водку.
На столе
Два апельсина,
Два надтреснутых графина,
Непочатый бутерброд,
Вилка, как зубная щетка,
С ненанизанной сардиной.
Двое пьют в столовой водку
В шляпах задом наперёд.

Настежь дверь.
Вошел боксёр.
Он тяжёлый. Он угрюм.
Смотрит, где свободный стол.
Стол нашёлся. Ищет стул.
В поисках пересекает зал.
Подошел официант.
Видит, что открыта дверь,
Что-то усмотрел за ней.

А боксёр?
Он сел в углу.
Руки перед.
Просит водки.
Тоже дверью привлечён.
Через сдвинутые шляпы
Делает кому-то знак.
Очевидно, там швейцар.

Нет, не так!
Из-за портьеры
Вышла женщина.
Наверно,
У неё болит рука.
Или ноги, или шея,
Или что-нибудь другое…
В общем, женщина больна.
Двое пьют, касаясь лбами.
Шляпы рядом, шляпы сняли.
Правый лыс, другой брюнет.
Оба сыр берут руками.
Кто же лыс? Ведь оба правы!
Кто же левый? Тот, что справа?
Тот, что справа, левый?
Нет!
Женщина идёт направо,
Женщина проходит мимо,
Женщина проходит прямо…
– Здравствуйте! – сказал боксёр.

март,1960

ДАЧНИКИ

Весной на даче суета.
Хозяева открыли ставни,
А дети их очаг из камня
Сложили около окна.
Они пекут, они коптят,
Их лица в тёмной позолоте.
Внезапно из дверей напротив
Из кухни
Вышел старший брат.

Он слышал крики,
Он принёс ведро воды.
Он заливает.
Затем он руки вытирает
О полосатые штаны
И говорит:
– Исчадье ада!
Вы доведёте до беды!
И он уходит за ограду
Набрать колодезной воды.

О ЧЁМ ОН ДУМАЕТ ОДИН

1.

О чём он думает один?
Об этом знает лишь один.
Он ничего давно не знает,
он пьет коровье молоко
и до восьми, пока светло,
энциклопедию читает.

А утром вышел из тюрьмы
бандит с фамилией Собакин.
Он сплёл охапку из травы
и нес её в коротких лапах.
Он пересёк пустой базар
и вышел к церкви.
За оградой
он лег в тени
и задремал.
Но то ли было слишком рано
иль просто холодно,
он встал,
и по доске, заколебавшись,
дошёл до края,
и вошёл
в пустую комнату.
С минуту
он в ней, казалось, был один.
Но вдруг вошедший говорит:
– Что ж, отвечай, коли вернулся, –
о чём ты думаешь один?
Собакин вздрогнул и проснулся.
Всё было так же.
Он поднялся
И, взяв измятую траву,
он долго шёл,
но помнил твердо,
что надо делать наяву.

Закончивши последней фразой,
я долго думал, как назвать,
но тут пришёл Сапгир и сразу,
не раздеваясь, стал читать.
И так сказал:
– Довольно слабо.
Здесь явно не хватает бабы
и надо мистику убрать.

2.

О чём он думает один?
Об этом знает лишь один.
Он ничего давно не знает:
он пьет коровье молоко
и до восьми, пока светло,
энциклопедию читает.
А утром вышел из тюрьмы
бандит с фамилией Собакин.
Он сплёл охапку из травы
и нес её в коротких лапах.
Он пересёк пустой базар
и вышел к церкви.
За оградой
его приятель ожидал,
и встретил этакой тирадой:
– Принёс траву? Давай сюда.
Я гóлоден, или голóден.
Она зелёная всегда
годится при любой погоде.
Он так спешил,
что иногда
казался даже старомодным
и удивительно жевал
казавшееся несъедобным:
карандаши, очки, штаны,
катушки, нитки, ложки, вилки –
а что не в силах раскусить,
то прятал в разные копилки.
Копилками он называл
сараи, избы, руки, ноги…
Он был большой оригинал.
Собакина он звал собакой,
а тот, не знаю как, пронюхал,
но звал его Гаргантюа.

И всё.
О чём это?
О школе.
О выставке, об ипподроме.
Я всё, как было, написал.
Я думал:
что-то скажет Холин?
А чтобы Генрих был доволен,
я сделал третий вариант.

3.

О чём он думает один?
Об этом знает лишь один.
Он ничего давно не знает:
он пьёт коровье молоко
и до восьми, пока светло,
энциклопедию читает.
А утром вышел из тюрьмы
бандит с фамилией Собакин.
Он сплёл охапку из травы
и нёс её в коротких лапах.
Он пересёк пустой базар
и вышел к церкви.
И так дале…
И, наконец, пришел домой.
А в этот день его не ждали.
Но он нисколько не смущен,
он посылает баб за водкой.
Пиджак на стул – хозяин он!
Сопровождаемый чечёткой,
всю ночь орал аккордеон.

1960

ПОИСКИ ДЯТЛА

Где живёт зелёный дятел?
Этот дятел, видно, спятил!
Все измучились на даче:
Он настолько обнаглел,
Что не слышно даже радио –
Репортажа о параде,
Сообщений о погоде…
Головная боль у дяди,
Головная боль у тёти…
Обращаемся к соседям:
– Вы нам средство не найдёте,
Чтобы дятел улетел?

Как избавиться от дятла?
Два соседа, взявши грабли,
Встали во главе отряда.
Все отправились искать,
Где живет зелёный дятел,
Что, по выраженью дяди,
«Бога или чёрта ради»
Не желает улетать.

июнь,1961

РЫБАКИ

Ставриду ловят у моста.
Готовят жирную уху.
И рыба редкостно вкусна,
И варево – пожалуйста!
Один другому говорит:
– Гляди, морская, а в реке.
Ему ответствует старик,
Сидящий рядом на песке.
Он говорит:
– Всё дело в том,
Откуда ветер понесёт.
Подует с моря – хорошо,
А на море – ни то ни сё.
Заметил первый:
– Чепуха!
Я не о том спросил его.
Ты, дед, наверно, глуховат.
По ветру рыба не пойдёт!
Другой сказал:
– Потише, дед,
Всю рыбу распугаете!
А дед спокойно продолжал,
Что, дескать, море – не река,
Что, мол, хороший урожай
И что хорошая уха…
И небо будто невзначай
Покрылось тёмной пеленой.
Ставриду ловят у моста,
Чтобы насытиться ухой.

июль,1961, Криница

*   *   *

Я встал и выглянул в окно.
– Скажите, началась война?
Пока на улице темно,
Мне не ответят всё равно.
Но невозможно и уснуть.
Я одеваюсь и иду,
Я одеваюсь на ходу,
Я выхожу на улицу.
Теперь спросили у меня:
– Скажите, началась война?
Я так ответил на вопрос:
– Узнаем скоро из газет.
И на желаемый ответ
Явилась пачка папирос.

Была мерцающая ночь.
На полутёмной мостовой
Мы продолжали разговор,
Весьма довольные собой.

ноябрь,1961

ПРАЗДНИК

Опять на улице шумят,
Опять на улице поют,
О чём-то громко говорят
И перед окнами снуют.

Идут туда, идут сюда,
Проходят мимо и назад,
Садятся в метропоезда
До станции «Охотный ряд».

Но этот ряд с утра закрыт –
Там демонстрация идёт,
Там отрываются шары
И над колоннами плывут,

Там отрываются шары
И над колоннами висят.
Оставшиеся берегут
И на верёвочках ведут.

А на бульварах балаган –
Мальчишки ходят по ногам.
Без шапок, чуть не без штанов,
И каждый держит петуха,
Обсосанного до того,
Что оказалась палочка.

Но разве палочки нужны?
Нужны рогатки и штаны!
И вот полопались шары
Из-за мальчишек и жары.

1961

БОЛЬНИЦА

В палате умирают люди.
Не знает даже медсестра,
Что на рассвете с ними будет, –
Никто не знает,
Доживут ли
Все эти люди до утра.

Иное дело санитар.
Тот санитар известный дока.
– Скажите, есть надежда, доктор?
– Скажите, есть надежда, доктор?
– Не доктор он, а санитар!

Он санитар!
Не понимаю,
Как можно смешивать с врачом?
Он необыкновенный парень,
А врач – обычный старичок.

Обычный врач. По крайней мере,
Ещё никто не замечал,
Чтоб он подслушивал у двери
И куда нужно сообщал.

Конечно же, не помешает
Предосторожность соблюдать.
Сестрицу это возмущает.
А санитар предпочитает
Благоразумно помолчать.

1962

РАЗГОВОРЫ

Уже совсем исхожен снег
И до весны недалеко.
Уже один-другой чудак
Снимает ватное пальто,
Уже на улице моей
Мимоза бродит по рукам,
Уже приблизился апрель
И забывается февраль,
А на дворе всего лишь март,
И утром выдался мороз,
И незаметно снегопад
Следы вчерашние занёс,
И стало тихо и светло.

И вот в одиннадцать часов,
Когда до близкого метро
Осталось несколько шагов,
Возник мой брат из-под земли.

Он был, как в мае, налегке –
В плаще весеннем до земли
И чуть не с тросточкой в руке.

Уже почти провинциал,
Москву припомнивший едва…
Что нынче связывает нас
Помимо кровного родства?

Он жил тут восемь лет назад.
Была такая же зима.
Я к ним поехал на Арбат,
Чтоб вместе вечер скоротать.
Но вот пришёл и не застал,
И целый час с его женой
Мы, дожидаясь, пили чай
И говорили меж собой.

Шел разговор о Беранже.
Что изменился перевод,
Что был он раньше «Беранжер»
И что Дидро был «Дидерот».

Я говорил, я говорил…
А брат выходит из метро,
Уже проплыло вдоль перил
Его нелепое пальто.
И вот он где-то возле нас.
За этой дверью…
А она
О чём-то разливает чай,
О чём-то разливает чай…

И входит
Снежный человек,
Белесый с ног до головы…

И вот проходит восемь лет,
И хочется поговорить.
И хочется потолковать
О всём, что в голову придёт,
И расспросить, и рассказать
И про себя, и про него.

И мы идём и говорим,
О том, что странная зима,
О том, что Кеннеди убит
И что де Голль сошел с ума.

И, удаляясь от метро,
Идём, как прежде, наугад,
И исчезаем меж домов,
Где старый теплится Арбат.

1963

*   *   *

На Волге с самого утра,
Где рыба с солнцем пополам,
Где голубые катера
Сигают возле берегов,
Я целый день шатаюсь там
Меж лодок, барж и рыбаков.

Я им мешаю, как могу.
Я лески спутываю им,
Я им вопросы задаю
Про славный город Волгоград
И сокрушаюсь, почему
Со мною не заговорят.

Что делать в дальней стороне,
Где каждый думает своё,
Где в каждом встречном рыбаке
Я вижу тайного врага,
Где люди вольное житьё
Навеки продали реке,
Где загорелое лицо –
Вернейший признак земляка,
Где по лицу вас признают
И отвечают, иль молчат,
Или побасенки плетут
Про славный город Волгоград?

Мне этот город незнаком,
В нём нет ни замков, ни гробниц,
Лишь вечной Памяти огонь –
Воспоминанье об отце.
Воспоминание о том,
Как между братьев и сестриц
Его зарыли земляком
И без загара на лице.

1965