Даниэль Клугер

Вернется ли ветер?

БАЛЛАДА О ХОЖДЕНИИ В ИЕРУСАЛИМ
РАВВИНА БЕШТА И РАЗБОЙНИКА ДОВБУША

Встретились в Коломые праведник и разбойник –
Храбрый Олекса Довбуш, мудрый Исроэль Бешт.
Был ватажок обличьем бледен, что твой покойник:
«Вот и промчалось, друже, время былых надежд…»
Сели в шинке еврейском, выпил разбойник водки,
Молвил – и сам дивился тихим словам своим:
«Знаешь ты все на свете, путь укажи короткий,
Чтоб убежать отсюда в град Иерусалим!

Много пролил я крови, много добыл я злата,
Стала душа томиться, и опостылел свет.
Может быть, за горами легиня ждет расплата,
Может быть, в светлом граде буду держать ответ!»
Только ответил скорбно праведник – реб Исроэль:
«Мы ведь туда дорогу сами себе творим.
Но, так и быть, Олекса, путь я тебе открою,
Ночью пойдем с тобою в град Иерусалим!»

В сердце Карпат спустились – из самоцветов стены
Пляшущим, зыбким светом были озарены.
Духи ли из могилы, бесы ли из Геенны
Вились под сводом – свитком призрачной пелены.
Темным подземным ходом, страхам уже не внемля,
Внемля одной лишь вере, ведомой им двоим,
О, как попасть спешили оба в Святую Землю –
Довбуш и реб Исроэль, – в град Иерусалим!

Только Господень Ангел им преградил дорогу.
Ярко сиял в деснице огненный смертный меч.
«Вам воротиться должно!» – крикнул Посланник строго.
Грозно нахмурил брови, молвил такую речь:
«Поздно ты вышел, Довбуш, поздно ты спохватился.
Будет тебе награда здесь, по делам твоим.
Ты же, раввин Исроэль, слишком поторопился.
Нет вам пути-дороги в град Иерусалим!»

…Оба они вернулись – Довбуш и реб Исроэль.
Вышли из гор Карпатских и побрели домой.
Медленно, краем сонным, утреннею порою,
Только сердца объяты плотной глухою тьмой.
Очи смотрели долу, были печальны лица,
А по траве струился призрачный терпкий дым…
Небо над ними – словно царская багряница.
Плыл в этом алом небе град Иерусалим…

Существует несколько легенд, в которых рассказывается о дружеских отношениях между основоположником хасидизма, великим праведником и чудотворцем рабби Исраэле [Исроэле] Бен Элиэзером Баал-Шем-Товом [Бештом] (1700–1760) – и Олексой Довбушем (1700–1745) – знаменитым разбойником, «опришком», «карпатским Робин Гудом». Согласно хасидским преданиям, рабби Бешт до конца жизни не расставался с трубкой, подаренной ему Довбушем.

БАЛЛАДА О КАПИТАНЕ ВОЗНИЦЫНЕ

Ах, какие над Невой яркие зарницы!
Только звон колоколов и тяжел, и груб.
Погоди-ка, погляди, капитан Возницын, –
Для тебя давно готов тут смолистый сруб.
«Колот шпагой, пулями в двух местах прострелен,
И горел я, и тонул – вел со смертью спор…
Но не ведал, Борух, что жребий уж отмерен:
Нам с тобою – палачи да Гостиный Двор…

Борух, что так плачешь ты, мой дружок еврейский?
Вон они, солдатики – все двенадцать в ряд.
Погоди-ка, погляди ты на люд рассейский!
На миру и смерть красна – правду говорят.
А жена законная курвой оказалась
И надумала меня выдать на позор.
В ноги бросилась попу – и судьба досталась
Нам с тобою – палачи да Гостиный Двор…

Борух, ты спроси, зачем я в жиды подался?
Знаешь, братец, никому не был я своим.
Погоди-ка, погляди – чужаком остался!
Чужаком уйду сейчас в этот чёрный дым…
И далек родимый дом – да и нету дома.
И вовек не добежать до высоких гор…
Да и сердце давит мне смертная истома:
Нам с тобою – палачи да Гостиный Двор…

Говорил нам твой сосед – добрый малый Тóвит:
Мол, бегите вы в Литву, убирайтесь с глаз…
Погоди-ка, погляди – баньку нам готовят,
Чтобы до костей прогреть нас в последний раз.
Помолись – и не пускай слёзы на ресницы –
О себе и обо мне, помня уговор.
Не тужи – с тобой идёт капитан Возницын –
Что нам сруб да палачи – да Гостиный Двор!..»
В небе гаснут без следа яркие зарницы.
День уйдёт, и побегут тени по земле.
Погоди-ка, погляди, русская столица, –
То ли облако летит, то ль курьер в седле…
Чёрен пепел, горек дым и мутна водица.
Не гудят колокола, не горит костёр.
И ушёл в небесный флот капитан Возницын,
И забылся до утра сном Гостиный Двор.

Отставной флотский офицер капитан-поручик Возницын по неизвестным причинам вдруг перешёл в иудаизм – с помощью еврея-откупщика Боруха Лейбова. Об этом стало известно властям (донесла жена, получившая за донос имение Возницына и сто душ крепостных). За отступничество и нежелание раскаяться он и его «соблазнитель» Борух Лейбов были приговорены к смертной казни через сожжение. 15 июля 1738 года они были сожжены в Санкт-Петербурге, в Гостином Дворе, в специально сложенных для этого срубах. Рассказывают, что по дороге к месту казни Возницын все время поддерживал своего друга-еврея, повторяя: «Погоди, Борух, не торопись!». Это была последняя подобного рода казнь в России.

КАПРАЛ И ШПИОН

Знамёна да ружья, трава да песок,
За лесом овраги да логи.
Французская армия шла на восток
По старой Смоленской дороге.
Солдатская жизнь – то поход, то привал –
И в кости играет, и в прятки.
Солдатам полковник Вержė приказал
У рощи поставить палатки.

А тусклое солнце клонится уже,
И ночь в ожидании скором.
И близкую рощу полковник Верже
Велел осмотреть гренадёрам.
Из рощи солдаты пришли не одни,
К палатке Верже прошагали,
Ему доложили, что в роще они
Торговца-еврея поймали.

Полковник вскричал: «Ты лазутчик, еврей,
Для русского войска старался!»
Торговец твердил, что случайно, ей-ей,
Он здесь на французов нарвался:
«Купил для вола на базаре ярмо,
Про лагерь солдатский не знаю!»
Но в сумке большой у еврея письмо
Нашлось – к генералу Барклаю…
«Ну что же – теперь можешь врать иль молчать,
Нам правду бумага сказала!»
Шпиона полковник велел расстрелять,
И кликнул солдат и капрала.
…Скупою слезою усы оросив,
Не глядя в солдатские лица,
Капрала бесстрастно еврей попросил,
Позволить ему помолиться.

Ответил капрал: «Скоро солнце зайдёт,
Пора!» И добавил сурово:
«Тебя без молитвы Всевышний поймёт,
Коль выписан пропуск свинцовый».
Рукою взмахнул и скомандовал: «Пли!»
Лес дрогнул от птичьего крика.
И залп прогремел… В придорожной пыли
Остался лежать горемыка.

…В молчанье солдаты сидят у костра,
Их лица и смутны, и строги.
Под гром барабанов им завтра с утра
Шагать по Смоленской дороге.
Забвенья искали в дешёвом вине,
Потом разбрелись по палаткам.
Мечтали они о предутреннем сне
Солдатском – глубоком и кратком.

…Капрал у костра оставался один.
Лишь хмурое утро подкралось,
Из ранца достал он сидур и тфилин
И бережно сложенный талес.
Набрякшие веки прикрыли глаза.
Негромко, без вздоха и стона,
Прочел он молитву еврейскую за
Еврейскую душу шпиона.

Во время войны 1812 года еврейские подданные Российской империи занимали однозначно патриотическую позицию. Великий князь Николай (будущий Николай I) писал в своем дневнике: «Удивительно, что они [евреи] в 1812 отменно верны нам были и даже помогали, где только могли, с опасностью для жизни». Удивительно или нет, но евреи, по призыву р. Шнеура Залмана [«Алтер Ребе»] – основоположника движения ХАБАД, рискуя жизнью, становились русскими разведчиками, секретными курьерами, проводниками партизанских отрядов. Французы поначалу удивлялись такому поведению – ведь Наполеон был активным сторонником еврейской эмансипации, в его армии были евреи-офицеры и даже генералы (генерал-майор Роттенбур, бригадный генерал Вольф). Однако очень скоро им стало понятно, что под еврейским традиционным платьем, как правило, скрывается русский «секретный агент».