Райхельгауз играет почти всегда, и при этом почти всегда абсолютно искренен. И в этой искренней игре он так органичен, что хочется верить каждому его слову, хотя абсолютно точно знаешь, что некоторых вещей не может быть, потому что не может быть никогда. Видимо, он точно так же говорит с актерами, и у них не возникает дилеммы, верить или нет.
Театру “Школа современной пьесы” двадцать лет. То, что он сегодня так крепко стоит на ногах, изумляет само по себе. Двадцать лет, конечно, ничто по сравнению с академическими театрами, но, тем не менее, в современной России срок немалый. За это время в Москве создавалось и бесследно исчезало множество театров. А “Школа” жива и замечательно себя чувствует. Кто ее знает, эту современную пьесу? Театралы – народ консервативный, к классике привыкли. Но, оказывается, можно формировать новых театралов. У Райхельгауза получается.
В Израиле его спектакли также идут с неизменным аншлагом.
Райхельгауза любят, лично Лужков выделил театру новое здание, не где-нибудь, а на Трубной, у него могущественные спонсоры, без которых современный театр существовать не может. Все это настораживает, и я, как ни крепилась, местами провоцировала собеседника. Громкую премьеру “Дом” по пьесе Гришковца мне удалось посмотреть уже после нашей беседы, но я все же успела в антракте спросить режиссера, а что это за артист Борис Вайнзихер, исполняющий главную роль. Оказывается, просто олигарх, технический директор РАО ЕЭС, “владелец заводов, газет, пароходов”. А что же, он и артист? “А я его научил”, – скромно ответил Райхельгауз. Переварив услышанное, подумала, почему бы и нет? В жизни и не такое бывает.
Антураж спектакля необычен. Кресла в зрительном зале стоят в хаотическом беспорядке, одни зрители сидят лицом к другим, а третьи вообще смотрят на боковые стены. Со всех сторон развешаны большие экраны. Занавес закрывается, и они загораются . Документальная зарисовка жизни большого города. В зале тишина. Потом действие обрывается, и экраны показывают каких-то людей в каком-то зале, и вдруг зал взрывается громким шепотом: “Это мы!” Через несколько минут вижу свою физиономию во весь экран, в ужасе хочу поправить прическу и понимаю, что уже поздно. А потом кто-то рядом со мной заговаривает, а другой из середины зала ему отвечает…
Сюжет спектакля незамысловат: врач хочет купить дом, он просит деньги в долг у друзей, и каждый из них подробно ему объясняет, почему этого делать не следует. Врач оскорблен, он не ожидал, что у него такие друзья. На четыре экрана проецируются четыре возможных финала.
Впечатление странное, но имеет ли это значение? Главное, что у Райхельгауза получилось создать свой мир, который осязаешь, порой недоумеваешь и радуешься собственному недоумению.