Недавний поэтический сборник Кобринского вышел под эпатирующим названием “Чегорокарамио”. “Чего-чего? – спросит ошарашенный читатель, – переведите, пожалуйста”. Но настоящая поэзия непереводима. Лишь в качестве подсказки могу процитировать из одноименного стихотворения:
пить вина марки “ио”
единственный исход
чегóрокáроми́о
чегóрокармеод
Владеющие ивритом, возможно, найдут какие-то дополнительные аллюзии… Впрочем, у не слышавших этого языка, могут возникать ассоциации иные. Но я бы хотел в первую очередь обратить внимание на визуальные стихи Кобринского, хотя кроме них книга насыщена множеством текстов, как бы это выразиться, со спецэффектами.
Еще в 1919 году Велемир Хлебников предлагал создать такой поэтический язык, смысл которого был бы постижим любому зрячему, наподобие живописи. Его поддержал Крученых. (В скобках замечу, что если Хлебникова и Крученых интересовала, на мой взгляд, более всего работа со звуком, то их последователя Бокштейна, не менее звуковой составляющей, заботило сопоставление смыслов, шифрование, своего рода тайнопись.) Возвращаясь же к визуальной поэзии, Кобринский идет еще дальше, используя помимо букв и знаки компьютерной клавиатуры. Часть из них может понять и читатель, не знающий русского.
Даже если взглянуть на стихотворение “О-пефеоз”, в котором и посыл к картине Верещагина, где вместо звука “О” красуются черепа, и этот флаг победы над воплем, многократно умноженном, становится не по себе.
В книге стихотворной эквилибристики – стихи-палиндромы, стихи загадки, стихи-абсурды – для рядового читателя совсем непростое чтение. И все-таки надо отдать должное Кобринскому – этот поэтический сборник существенно раздвинул границы визуальной поэзии.
Вот еще одна цитата-головоломка. Мало того, что с помощью поисковой программы читатель сможет найти неизвестные ему слова, потом увязать их смысловыми нитями и лишь затем насладиться остроумием автора.
магические квадраты
И…У…Д…А
У…Р…О…Д
Д…О…Р…У
А…Д…У…И
И…У…Д…А
У…Х…О…Д
Д…О…Х…У
. А…Д…У…И
Кобринский неистощим на выдумки, ни на миг не забывая, что он сочиняет именно стихи, по форме, оригинальности своей не писанные никем, или, может, – единицами (по крайней мере, я не знаком с чем-либо подобным). Эти визуальные стихи, до того как попасть в сборник, были выставлены на его интернетовском сайте, и ни один из читателей не обвинил его в эпигонстве. Продолжатель Бурлюка и Каменского по одному вектору и Бокштейна – по другому, Кобринский делает шаг в неизведанные просторы. Славу подобные эксперименты редко кому приносили, но в том, что через какое-то время книга Кобринского станет букинистической редкостью, сомнений у меня нет.
Евгений Минин