Это я его так называю. Все, кто знает (к сожалению, знал) Александра Аркадьевича, подтвердят, что он никогда не мэтрствовал – это было противно его характеру. Вообще собратьев-поэтов он почитал именно собратьями. Так и не переломил меня: до самого последнего дня, как судьба развела нас, я продолжал ему “выкать”, и это ему совсем не нравилось. А дело было не в возрастной разнице: в уровне!
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
В 1978 году, только поселившись в Ташкенте, я по привычке зашел в книжный магазин: в городах, где я бывал, всегда выискивал на полках авторов-поэтов – было у меня такое хобби. Попадались очень неплохие местные сборники стихов, да и столичные книжки в провинцию залетали. Каюсь, считал Ташкент провинцией!
Первый же сборник поразил меня. Это была книга Александра Файнберга. Я стоял, раскрыв ее, и читал одно стихотворение за другим, не в силах оторваться.
– Ну, пошли уже! – тянула меня за рукав жена.
– Да постой ты! Представь, в Ташкенте, оказывается, есть свой Вознесенский.
– Так уж и Вознесенский!
– М-да… Нет. По-моему, гораздо лучше.
И сейчас подтверждаю последнюю фразу. Если Андрей Андреевич хорош избранный, то Александр Аркадьевич – хорош всегда от первой строки до последней.
Очень будет интересно –
Со свинцовым ветерком, –
Если памятник Дантесу
Вдруг поставить на Тверском.
Кто лопатой челобитной
Вкруг него расколет лед,
Кто полотнище сдерет…
Оч-чень будет любопытно.
ПО ПРОТОРЕННОЙ ДОРОЖКЕ
На “Узбекфильме” Александр Аркадьевич подвизался в те годы, когда на него вышел запрет. Издательства и пресса не могли Файнберга ни принять к изданию, ни даже подкормить хотя бы на внутренних рецензиях (платили за них очень неплохо).
А вот “Узбекфильм” не отказался и поддержал поэта. Пришлось Файнбергу становиться “основоположником” (можно и без кавычек!) узбекского мультфильма. Я не следил за этим жанром и даже не знал ничего этого – узнал много позже, когда совершенно случайно стал сценаристом единственного мультика, снятого на “Узбекфильме” в его мультобъединении режиссером и художником Валерием Жирновым.
Когда мне дали неслыханный гонорар – аж восемьсот советских рублей, – я вдруг узнал, что Файнбергу платят за сценарий не больше шестисот…
Он нам проторил дорогу и в этот жанр, а ему платили меньше, чем нам???
В этом и сам Александр Аркадьевич, который не пойдет никуда качать права, и подлые чиновничьи фокусы: это мы тебя облагодетельствовали, так что получи, сколько дадим. Помогли ему хорошие люди, работали с ним люди творческие, а расплачивались-то те же номенклатурщики…
РАДИКУЛИТ
Из трех моих рекомендателей в Союз писателей один Александр Аркадьевич пришел отстаивать меня на Бюро поэзии.
Он слегка прихварывал: одолел радикулит. Стоим перед открытой дверью, за которой происходит заседание Бюро. Люди решают внутрисоюзные проблемы, до приемных вопросов дело еще не дошло. Ожидание утомительно, и я изредка заглядываю в дверной проем и вижу поэтов, сидящих за длинным столом: именно они будут решать мою судьбу.
А Файнберг прохаживается по площадке перед дверью или стоит прямо напротив двери, но происходящее там пока мало его волнует. И вот он начинает разрабатывать поясницу – наклоны вперед, как можно глубже. Получается, что громадный поэт кланяется тем, кто внутри зала заседаний. Неудобно как-то. Говорю:
– Александр Аркадьевич, неправильно ведь истолкуют.
– Ты прав, – говорит Файнберг. Становится к двери спиной и продолжает свои наклоны вперед – как можно глубже.
Вижу, что теперь истолкуют еще более неправильно. А может, как раз правильно?..