Твоя брошка с небьющимся уже сердоликом,
с ущербной луной на тусклой латуни –
мой последний остров сокровищ
не больше ладони,
где можно было бы стать человеком
или сестрой, или товаркой по цеху
с дудочкой вольнонаемной музы,
разводящей насмерть, навзрыд, на потеху
и писательские, и дружеские союзы.
Какая мертвая прописалась в Москве тишина,
короткая Вечная память,
чей голос до дрожи тонок!
Вот и весь человек,
и его Богом избранная страна,
где ты никому не мама и не жена,
а только – баба, поэт,
только – крупный поздний ребенок.
27.02.05