ИЗ ДНЕВНИКА
11 июля 1993 года мы прощались с Мордехаем Липкиным. Он был зверски убит террористами, когда ехал домой в поселение Текоа.
Подобная лаве многотысячная процессия медленно спускалась с гор. Люди в гневном молчании двигались по извилистым тропам в ущелье, где ровными рядами лежат на земле могильные плиты. Пылал оранжево-красный закат и медленно угасал, уступая место сумеркам. Склоны Иудейских гор исчезли во тьме, и тогда ее разрезали тревожные прожектора.
Подъехал микроавтобус, из которого вышли согбенные горем жена и прилетевшие из Москвы родители Моти. …Люди, стоявшие рядом с нами, расступились, образовав проход. Пронесли носилки с останками убитого художника, и послышался торжественный и сильный голос кантора, который, заполонив все пространство, поднимался к небу.
Начался траурный митинг. Мне не видно было выступавших, но я слышала их страстные слова и сдержанные рыдания. Особенно пламенной была речь жителя этих мест Зеэва Гейзеля, друга Мордехая и его наставника: «Сегодня мы хороним героя. Да, героя, так как он пал за эту землю. Он хотел жить здесь, на этой земле. Он пролил свою кровь в эту землю». Слова, усиленные громкоговорителем, неслись по всей долине, достигая горных вершин, величественных, гордых, вечных…
С митинга скорби я возвращалась с Моше Гимейном. Он сказал: «Память – это то, что делает человека человеком. Лучший памятник художнику – сделать его искусство достоянием многих и многих людей. Мы издадим альбом его работ…»
Творческое наследие Мордехая Липкина огромно, несмотря на то, что прожил он неполные тридцать девять лет.
Он считал своей художественной задачей работать, опираясь на древние традиции еврейского искусства. По его пути пойдут многие художники нашей маленькой, но великой страны.
Любовь Латт
БОЖЕСТВЕННЫЙ СВЕТ
Ему всегда было важно, что он еврей. Ему была важна программа. Программа действий. Конкретных и активных. Он знал, что эти действия преобразуют человека, улучшают мир и удивительным образом изменяет его цвет и звук, характер и смысл. Потому что он был художник.
Он испытывал гордость, что эта программа действий, известная всему цивилизованному миру, прошла испытание в три с половиной тысячи лет, оставаясь на каждом отрезке времени полезной, совершенно необходимой, современной, а значит, – авангардной. Именно гордость, что эти знания, передаваемые по цепочке нашей семьей, он законно наследует, ответственно используя по назначению и передавая дальше – четырем своим сыновьям…
Его назначение было – Художник. Его назначение было – Мастер.
И все время, что было ему отпущено, рисуя углем, акварелью, маслом, разрезая линолеум или процарапывая метал, обжигая керамику, создавая скульптуру – неважно, он делал одну и ту же работу – он создавал сосуды и наполнял их лучами, отблесками, искорками внеземной мудрости, которую получила наша семья у горы Синай и бережно передавала по бесконечной цепочке от отца к сыну.
Были трудные времена, были страшные времена, были разные времена. Было время скрывать и время показывать.
Мордехай родился во времена скрывать, во времена запретов помнить.
Он был одним из первых, кто начал показывать, невзирая на запрет, он разрушал этот темный период нашей жизни, как бы являясь посланником из другого времени. Его картины – как первые капли дождя после долгой засухи, первые капли очищающего ливня.
Один из удивительных парадоксов нашего мира – это то, что зло не может существовать без добра. Добро дает жизненную силу всему сущему, и зло, захватывая его искорки, отблески в свои скорлупы, получает возможность существования. И есть множество скорлуп – красивых лжетеорий, лжепоступков и лжедобра на «благо человечества».
Но так же, как, включая свет в темной комнате, мы видим, что тьма мгновенно исчезает, мы понимаем, что такое истина и кто обладает истинной силой.
Искусство Мордехая – это сосуд, чтобы пролить Божественный свет святости из высших миров в наш низший трудный мир, где зла больше, чем добра.
Не важны – техника, стиль размер… Важно, что картины Художника несут целительный свет, так необходимый всем нам.
Моше Гимейн