Зинаида ПАЛВАНОВА. «Счастье без прикрас». – Иерусалим, «Скопус», Библиотека Иерусалимского журнала, 2002.
В 1991 году, незадолго до отъезда в Израиль, случай привёл меня на занятия по иудаизму в ешиве, одной из первых открывшихся в Москве. Молоденький преподаватель, почти мальчик, сам ещё совсем недавно учившийся в Иерусалиме, со страстью рассказывал своим великовозрастным слушателям о великих еврейских мудрецах прошлого. Почему-то более всего поразили меня процитированные им слова одного из них: «Всегда плывите против течения!»
В перерыве я подошёл к нему и спросил, как согласовать с этой мыслью тот факт, что мы, как и многие тысячи «русских» евреев, плывём сейчас по течению – уезжаем в Израиль. Он ответил: «Сейчас вы спасаете свои жизни; это по еврейским законам превыше всего. А вот когда приедете – всё равно плывите против течения!»
Я вспомнил этот, давний уже, эпизод, прочитав новую книгу стихов Зинаиды Палвановой. Не знаю, знакома ли поэтесса с философской формулой древнего цадика, но стихи её, сложившиеся в сборник со знаковым названием «Счастье без прикрас», убедили меня: она плывёт против течения.
Зинаида Палванова давно уже идёт в поэзии по своей дороге, а коль скоро жизненная дорога привела в Израиль, то в стихах эти две дороги не могли не слиться. Сама поэтесса в авторском предисловии сказала очень точно: «Спросят меня: ну как ты там, довольна ли, не жалеешь ли, что уехала? Что ответить? Любой однозначный ответ будет звучать… однозначно».
А стихи Палвановой почти всегда неоднозначны, потому что вмещают в себя многообразие действительности с её бытом и взлётами, радостями и бедами, трагичностью и юмором. И обо всём этом рассказывается негромким голосом и с доверительной, даже исповедальной интонацией, так соответствующими реальному мироощущению, реальному голосу и реальной интонации этой обаятельной женщины, дружба с которой уже много лет согревает мою душу. Не хочу скрывать того факта, что пишу совершенно субъективно и не претендую на то, чтобы поверять алгеброй гармонию. Просто я слышу и чувствую замечательную гармонию в поэзии Зинаиды Палвановой – и о том пишу. Сборник можно открыть на любой странице – и с первых прочитанных строк узнать автора. А свой голос, своя интонация – единственно самоценное и редкое качество в поэзии. Как сказал некогда Иосиф Бродский, «подлинный поэт всегда выбирает между репутацией и правдой. Если его интересует больше репутация, он может стать “новатором” или, наоборот, “архаистом”. Если его больше занимает правда – он стремится говорить своим собственным голосом».
Но почему же всё-таки «против течения»? Прежде всего, по содержательной сути стихов. Вся книга Палвановой – о маловероятном: о счастливой встрече двух одиноких людей, о поздней любви и обретённом наконец счастье своего дома, наполненного редким в наши дни взаимопониманием; а то, что это всё случилось в Израиле, не переполняет стихи восторгом, а только сопровождается тихим вздохом благодарности Иерусалиму, Святой земле, Всевышнему… (вслушайтесь, как негромко и неброско сказано: «несомненным участьем с небес повеяло»). Оттого пейзажи в стихах – не ошеломляющие, а соразмерные взгляду; о трудностях жизни в новой стране говорится иронично («Синевою небосвод / с птицею поделится. / А неустройство подождёт, / никуда не денется.»); а любовная лирика – лучшие, на мой взгляд, стихи сборника – чиста и прозрачна.
И глупая женщина,
напоминающая мужу на ночь
о долгах, о проблемах,
подходит к нему и трётся
седеющей головой
о поникшие сильные плечи.
Потому что долги долгами,
а нежность нежностью.
Любовные стихи, когда они продиктованы истинным чувством, в комментариях не нуждаются, но я всё же рискну обратить внимание читателя на эти потрясающие «поникшие сильные плечи». Вот уж воистину, мы диалектику учили не по Гегелю…
Теперь о форме. И тут поэтесса не плывёт по течению. Бóльшая часть стихотворений книги – верлибры. У неё и «обычные» стихи частенько достаточно свободны по форме – то ритм слегка ломается, то по ходу меняется строфа, то белый стих как бы невзначай превращается в рифмованный. Мне представляется, что это традиция Бориса Слуцкого, но изящно трансформированная на женский лад:
Хотела достать из сумки стихи,
а достала счета.
То ли сумка не та,
то ли жизнь совершенно не та.
Как и у Слуцкого, стержнем стихотворения у Палвановой служит точно найденная разговорная интонация. Когда я говорю «точно найденная», я, конечно, имею в виду не уподобление стихов прозе, а такое звучание стиха, которое достигнуто прицельным выбором слов и их сочетаний. А это даётся, говоря словами самой поэтессы, «стихопарением, стихотвореньем свободным» (здесь, понятно, стихотворенье – не объект, а процесс):
Склонясь над белым светом,
Создатель наш таинственный
Живописует жизнями
И судьбами, как виршами,
Безудержно вершит.
При таких внутренних перекличках рифма становится и вправду необязательной – вот вам и шаг к стиху, свободному от всех «обязательных» категорий.
Лучшие верлибры Палвановой неординарны по мысли и совершенны интонационно. Хочу выделить особо «Похороны на холме Саула» и «Старые вещи». Не могу позволить себе длинное цитирование, хотя делить эти тексты на фрагменты просто невозможно, но пусть об их выразительности скажут два небольших отрывка. Вот финал первого стихотворения:
Нечаянно
подняла я голову.
С кладбищенского холма
открывается вид на жизнь –
без меня, без нас.
Потрясающий вид.
А вот одна лишь строфа из второго, в котором автор обращается к старьёвщику-арабу, идущему по иерусалимской улице:
Есть такая старая вещь –
мир она называется. Хочешь?
Правда, есть и война –
ой, какая старая вещь!
Книжка Зинаиды Палвановой и оформлена соответственно её поэтической сути. Любительские фотографии: улицы, дворики с развешенным бельём, пустыри и даже домашние кошки. Это ли не вызов апологетам высокого искусства? Нет, никакой не вызов. Это снова верность себе, своему чувству и своему мироощущению. Это действительно счастье без прикрас, заявленное в названии книги.
Что же касается самого понятия «счастье», такого вроде бы понятного и такого ускользающего при попытке определения, то поэтесса дала нам в сборнике два взгляда на него. Это очень разные взгляды – но ведь и жизнь всё время разная. Важно, что это очень честные взгляды:
Утром в Иерусалиме,
в переулке вертикальном –
счастьем, словно откровеньем,
озарённое лицо.
Никогда я не узнаю
о прямой причине счастья
утром в Иерусалиме.
И не важно, и не важно.
Есть оно – об этом весть.
Это – фиксация счастья другого человека, незнакомого. Но для такой дружеской фиксации должно быть внутреннее созвучие.
А вот о счастье собственном – мудро, просто, очень точно, очень доверительно:
Как относиться к собственному счастью?
Нет опыта, сноровки нет. Попробуй
смириться. Отрабатывай подённо.
Даст Бог, и перед счастьем устоишь.
И здесь – против течения…