Разрядке тяжелой атмосферы 1976 года способствовали трое: Артур Рубинштейн, Мария-Антуанетта и Дитятин. В плане государственном это был очень непростой год. Как и прежде, нас осуждали в ООН. Требовали отступления со всех занятых территорий. В плане личном тропы 1976 года тоже были достаточно крутыми и трудно проходимыми. Мгновения счастья оказывались кратки и недолговечны. Добрую память по себе от этого мрачного периода оставило лишь выступление Бельгии.
* * *
В ту пору я начинал учиться игре на фортепьяно. Я усаживался возле инструмента и приступал к организации соревнований – не только с самим собой, но и с весьма престижной сборной, которую взялся представлять. Это правда, что Яша Хейфец не значится среди пианистов, однако поскольку Артур Рубинштейн, в сущности, являлся единственным пианистом, имя которого мне было известно в 1976 году, все остальные члены команды набирались из смежных областей. Я мог, разумеется, разузнать кое-что об этом предмете у родителей, но предпочитал не посвящать их в свои дела.
Зубин Мета, Иоганн Себастьян и Мария-Антуанетта, имя которой звучало столь восхитительно, когда о ней объявляли судьи, хотя и не входили в число пианистов, однако были двигателями мирового культурного процесса. Мария-Антуанетта в общем-то совсем не принадлежала к миру музыки, однако это не мешало ей занимать призовые места. И удостаиваться восторгов публики.
Конкурс включал в себя цикл исполнения одного-единственного произведения. По прихоти судьбы в данном случае это оказалось сочинение Бетховена «Элизе». Тотчас после очередного выступления уважаемое жюри, имевшее в своем составе, как и полагается на настоящих конкурсах, трех членов, приступало к обсуждению. От жюри требовалось присуждать очки честно, без малейшего поползновения следовать личным пристрастиям. В качестве председателя жюри, также как и в качестве остальных его членов, я строжайшим образом следил, чтобы судили по правде. Я придирчиво экзаменовал членов жюри и почитал своим долгом лишний раз убедиться, что все знакомы с правилами конкурса и в самом деле обладают теми высокими моральными качествами, которые требуются от беспристрастных судей.
Перед каждым из ценителей лежал список участников, возле каждого имени делались пометки. Под конец объявлялась оценка. В силу того уважения, которое я питал к участникам конкурса и членам жюри, сам я всегда поднимался на сцену последним. После того, как Рубинштейн (я), и Иоганн (я), и все прочие (я) покидали подмостки, я (я!) поражал публику (которую также представлял по совместительству) виртуозным исполнением «Элизы». Так что даже Артур Рубинштейн (я) капельку завидовал. Самую капельку.
Я надеюсь, что ни одно из выше упомянутых лиц не держит на меня зла. Смею думать, что Мария-Антуанетта и Артур Рубинштейн, сидя сейчас в своей почетной ложе где-то там, на недосягаемой высоте, не ворчат раздраженно, услышав, что их принудили вместе с Иоганном Себастьяном соревноваться в исполнении «Элизы» в гостиной моих родителей в Иерусалиме. Потому что если уж у них имеются основания дуться и сердиться, то что говорить о бедных спортсменах, которых я не менее своевольно зачислил в ряды сражающихся за почетный приз. Их претензии могут оказаться куда более вескими.
Надя Команечи и Нелли Ким, Дитятин и Дуби Лопи выступали у меня на ковре в товарищеских встречах, целиком состоявших из стойки на руках. Победитель определялся в соответствии с таблицей показанного времени. Участники (все тот же я) должны были сделать стойку на руках и продержаться в таком положении как можно дольше – мысленно я вел отсчет. Оценка зависела также и от стиля исполнения, и от общей представительности и продемонстрированного коллективом высокого спортивного духа. Следует отметить, что в моих соревнованиях не проводилось деления между мужскими и женскими командами. Все были равны перед неподкупными судьями.
Вместе с тем, я тут же хочу внести ясность: даже при такой образцовой организации имеется, или вернее сказать, имелась, некоторая лазейка для злоупотреблений и недочетов. Возможно, в известной мере, как это будет разъяснено ниже, они действительно случались. Сейчас, пожалуй, следует остановиться на правилах состязаний, чтобы читатель имел удовольствие следить с пониманием за дальнейшими разъяснениями и не задавал лишних вопросов, способных помешать ведению соревнований.
После выступлений одиночек следовали командные игры. В них, как правило, побеждала Бельгия. У меня нет сколько-нибудь разумного объяснения или оправдания этому факту. В спорте я был гораздо меньшим патриотом, чем в других областях жизни. Я признаю: команда Израиля, так же как и сборная его большого друга (США), вызывали у меня особые симпатии, и, тем не менее, первое место снова и снова занимала Бельгия, оставляя Израиль и его большого друга (верного союзника) далеко позади.
Во время этих самых соревнований мне посчастливилось использовать спортивные подмостки, или, вернее, ковер в родительской гостиной, для оказания помощи и поддержки дружественным державам. Голландия, например, которой почему-то не удавалось удержать стойку даже до счета «два» (чтобы получить восемь очков требовалось продержаться до счета «четыре») не имела никаких шансов достигнуть следующего тура соревнований. Однако непостижимым образом именно Голландия избиралась местом проведения очередных игр на кубок СНР (стойка на руках), так что ее участие было обеспечено.
Другой пример: присуждение очков странам, которые голосовали в ООН против Израиля и которых, кстати, в тот период имелось более чем достаточно. Результаты таких государств, как Сирия и Тунис, были плачевно низкими и вызывали подлинное сочувствие.
Советский представитель (я), окончивший соревнования на предпоследнем месте, возмущался фактами нарушения регламента и грубым жульничеством со стороны жюри и даже подал официальную письменную жалобу в контрольную комиссию спортивной ассоциации СНР (стойка на руках). Жалоба была рассмотрена компетентными органами и признана не заслуживающей внимания.
Но не только проблемы Ближнего Востока влияли на ход соревнований. Весь мир клеймил Южно-Африканскую республику, и ассоциация СНР, естественно, присоединилась к этому дружному осуждению. Ассоциация СНР сочла необходимым отметить минутой молчания злодейское убийство израильских спортсменов на Мюнхенской олимпиаде, не посчитавшись с протестом команды Сирии.
Как это случается в большом спорте, с течением времени уровень требований возрос. Организационная комиссия ассоциации СНР, собравшаяся на заседание летом 1976 года, постановила разнообразить игры. Так возник новый вид состязаний, объединивших музыкальное исполнение (МИ) с СНР (стойкой на руках) – МИСНР. Основной проблемой смелого начинания стал тот факт, что мне теперь без конца приходилось заниматься подсчетами. Необходимо было переводить оценки за МИ в такую форму, которая позволила бы сопоставить их с оценкой за СНР, с тем чтобы определить затем суммарное число очков.
Бельгия, как я установил, заглянув в старые отчеты судейской коллегии, летом 1976 года обошла команду, занявшую второе место, на тридцать один и четыре десятых очка. Индонезия не имела на этих играх ни малейшего шанса, и ее отставание в обеих категориях вызывало, без сомнения, естественное беспокойство в индонезийской столице. Сирия полностью провалилась в обоих видах, и судейская коллегия сочла разумным вообще не привлекать ее больше к играм до тех пор, пока все сирийские евреи не будут незамедлительно отпущены на свободу.
Родительские пианино и ковер являлись, не подозревая о том, двумя международными форумами, занявшими в 1976 году наиболее благожелательную позицию по отношению к Израилю. Поддержка Израиля западными странами не была в МИСНР нерешительной и путанной, как в разных там известных организациях, – у нас она всегда оставалась ясной и однозначной. У нас было общее дело и прочные соглашения не только с Европой, но и с Американским и Африканским континентом и с большинством стран советского блока. У нас из-под железного занавеса дули совершенно иные ветры, чем те, которые леденили и бросали в дрожь прочие почетные форумы.
Во время одного из смешанных состязаний МИСНР (музыкальное исполнение плюс стойка на руках), на котором я исполнял «Танец часов» Понкиэли, произошла непредвиденная задержка – соревнование затянулось против запланированного и захватило поздние ночные часы. Дело в том, что подсчеты оказались почему-то сложнее обычного, и беспристрастные и неподкупные судьи затруднялись определить результаты.
Сосед снизу принялся стучать палкой от половой щетки в потолок своей комнаты в попытке смешать и аннулировать результаты конкурса. Председатель жюри поспешил разъяснить участникам игр, что сосед, являющийся, по-видимому, отпрыском насильственно крещенных евреев Испании, выражает таким образом свой протест против участия в соревнованиях команды этой дикой страны, допустившей у себя инквизицию и, более того, изгнавшей евреев из своих пределов. Формальное требование, с которым мне пришлось столкнуться позднее, – в данном случае представители насильственно крещенных получили поддержку со стороны прочих соседей, – заключалось в том, что после 23:30 следует прекращать игру на пианино, а также стуки, сопутствующие гимнастическим упражнениям.
В тот день церемония присуждения медалей не состоялась. Председатель жюри сделал краткое заявление: «Сегодня мы убедились, что Рубинштейн в ладах с Понкиэли и «Танцем часов», а также с соседями, но и ему есть еще чему поучиться». Делегация Испании поспешила выразить протест.
Родители, не ведавшие об истинной причине соседского гнева, попросили меня прекратить игру. Я, не желавший стать причиной международного скандала, удалился в свою комнату, чтобы там без помех подвести итоги дня. Я снова отдал пальму первенства Бельгии. Израиль и его лучший друг (верный союзник) наступали ей на пятки.
К концу 1976 года моя стойка на руках усовершенствовалась до невозможности, и «Танец часов» я исполнял более чем великолепно. Два эти обстоятельства наряду с умножившимися жалобами соседей, привели, в конечном счете, к концу той прекрасной эры, когда израильский спорт и изящные искусства удостаивались мощной поддержки великих держав.
Хотя с тех пор минуло много времени, иногда, делая стойку на руках, я вдруг ловлю себя на том, что беззвучно веду отсчет секундам и мысленно проставляю цифры в соответствующей таблице. А если по радио звучит «Танец часов» или бетховенское «Элизе», я невольно вздыхаю о горькой судьбе Сирии, Туниса и Индонезии и втайне радуюсь успехам Бельгии, а также Израиля и его большого друга – Соединенных Штатов Америки.
Перевела с иврита Светлана Шенбрунн