Степан Балакин

счастлив одинокий бегун

НОСТАЛЬГИЯ

И снова цветёт ностальгия.
И корни сквозь сердце ползут.
И памяти нити живые
Свою паутину плетут.
Опять надо мною хохочут
Чужих городов этажи.
И кто-то бессмысленный хочет
Здесь насмерть меня закружить.
Но я отвыкать не привыкну.
И мне забывать тяжело.
Но всё ж не сдержусь я и крикну,
Что я не чужой, не чужой!
Что я, продолжая путь долгий,
Забыть не могу никого
Из тех, кто во мне хоть немного
Не видел врага своего.
Что я и любовь, и несчастье
От них не смогу утаить.
Вчера ли случилось, сейчас ли,
Всё в песнях придётся раскрыть.
Спою о случайном и главном,
О всём уходящем спою.
И город мой, тихую гавань,
Я вспомню, как юность мою.

1972

ВЕЧЕРНИЙ ЛУГ

Кто сказал, что лучи заходящего солнца косые,
Тот, наверное, сам был порядком косой.
Вон мальчишки домой возвращаются лугом босые,
По траве и цветам, омывая подошвы росой.

Я меж них. Я бессовестно юн и беспечен.
Жизнь моя бесконечным восторгом полна.
И пока это так – я конечно, конечно же, вечен –
Как от камня, упавшего в воду, волна.

1976

СНЕГ

Горизонтально падающий снег
Пронзает всех, идущих вертикально.
Глазами вниз, не поднимая век,
Ты в этой тьме, как призрак зазеркалья.

В метельной мгле опустошенных душ,
Заполнивших мельканием пространство,
За гранью страха и за гранью стуж
Любви великой светит постоянство.

Тебе пути никто не указал.
Ты заблуждался. Но не в этом дело.
Пока горит сочувствия слеза,
Душа близка к возвышенным пределам.

Но прежде, чем войти в Его чертог,
Ты оглянись на прожитые годы.
Ушедших лет таинственной чертой
Ты отделён от Матери-природы.

Твой круг замкнулся. Серебрится снег.
И льётся вечным светом всепрощенье.
Глазами вверх, не опуская век –
Навек, навек – в иное воплощенье!

16.02.93

*   *   *

Славословы, ваше слово – ложь!
Словоблуды, ваше дело – дрянь!
Не бандиту нужен острый нож –
Мне, пересекающему грань.
Мне, переступившему уже
Узкую полоску бытия.
Быть – не быть?
И дело не в ноже –
В ноше, что нести не в силах я.
Я её пронёс и положил,
Так и не поняв, где свет, где тьма.
И ума, как видно, не нажил –
Жизнь сама, как нищая сума.
Но в последний час, в ущербный час
Я пробьюсь через химеры рыл.
Брысь, Кентавры! Зубы скаль, Пегас!
Вот он ты! Я нож в тебя вонзил.

1979

НЕГАТИВ

Прибавил я в годах.
Убавил я в душе.
Житейских передряг
Не одолеть уже.
Ни радость, ни печаль,
Ни память о былом…
Машины мчат и мчат,
Скрываясь за углом.
А толпы прут и прут.
В землистых лицах – мрак.
Потом они умрут,
И будет это так,
Как было испокон.
И кто-то сменит их.
Гони, горисполком,
Квартирку на двоих!
Пусть множится толпа,
Пусть пузырится плоть.
А я еще не пал
И не устал молоть
Ногами – грязь дорог,
Зубами – чью-то жизнь.
А сверху смотрит Бог
И цедит: «Отвяжись!»

1978

*   *   *

Владимиру Высоцкому

Больной эпохи обнажённый нерв,
Кричит поэт – ему всего больнее.
Он вместе с нею умирает, с нею!
И смерть поэта – то эпохи смерть.

Он, уходя, твердит на перекрестках
О том, как тёмен путь людских судеб,
И в сумерках он кажется подростком,
Отверженным, удравшим от судей.

А судят те его, кому не больно,
Кто сыт и глух, кто никогда не пел…
Эпоха умерла. С неё довольно.
Поэт её оставить не посмел.

28.07. 80

БЕГУН

Счастлив одинокий бегун,
Он бежит, не ведая зла, –
Вдоль прибрежных призрачных дюн,
Где трава дождя проросла.

И никто не нужен ему,
Кроме серых сосен вдали.
Лишь они его и поймут
Здесь, на самой кромке земли.

Здесь, на грани ночи и дня,
Между трех конкретных стихий
Не хватает только меня –
Я пишу в Ташкенте стихи.

В городе, где души смял смог,
Люди счастье ищут в дыму.
Я б отсюда вырваться смог,
Да куда бежать – не пойму.

Здесь, на грани зла и добра,
Три стихии бродят во мне.
Трижды отрекусь до утра,
Трижды замаячит в окне.

Трижды поднимусь и взлечу
До незримых прежде высот.
Лишь бы прикоснуться к лучу,
Что погаснуть мне не дает.

Где-то кукарекнет петух.
Зашумят машины опять.
Я проснусь в холодном поту –
Белку в колесе догонять.

1986

МОЛИТВА

Господи Боже святый!
Блудных своих прости.
Ведь и они распяты,
Да некому их спасти.

Пригвождены страстями
К плотским своим крестам.
Ты говоришь: «Я с вами!»
Но слышится: «Аз воздам!»

И не любовью, но страхом
Овцы твои живут.
Дай же взлететь над прахом
Щедрых твоих минут!

Падают тихо травы,
Скошенные во сне.
Господи, Боже правый,
Дай не погаснуть мне!

1994

СОБАКИ И ПОЭТЫ

Бродят одинокие собаки,
Оставляя на заборах знаки.
Бродят одинокие поэты,
Ни на чём не оставляя меты.
Руки упираются в карманы,
А глаза – в далёкие туманы.
Вот и ты бредёшь немного пьяный,
Спрятав за щекою ключ от тайны.
От потерь, а может, от предчувствий,
Взгляд твой недоверчивый и грустный.
Может, кто раздул бы уголёк твой,
Только догонять тебя далёко.
Засыпают тощие собаки.
Высыхают на заборах знаки.
Засыпают гордые поэты,
Не оставив ни стихов, ни меты.

1969

*   *   *

Вообрази, как я вообразил
Себе, что я поэт не без таланта.
Что подпираю из последних сил
Небесный свод в компании атлантов.
Вообрази: вот я подпёр плечом
Пресветлый свод высокого искусства.
Кто упрекнёт, что я здесь ни при чём,
Что без меня здесь свято и не пусто?
Пусть упрекнут – мне впрок упрёки те.
Но знаю я, что этот свод светлее,
Пока под ним хоть угольками тлеет
Поэзия в озябшей пустоте.
А если б только тёмным было небо,
Я б не держал его – я б вовсе не был.

18.05.86

*   *   *

Сигналами точного времени
Пискнул далёкий «Маяк».
Опять сижу меж евреями,
Полная рюмка моя.

Иудаизмом веет
От глаз с поволокою.
Увы, я не знаю евреев,
Но я им песни пою.

Пою то грустно, то весело,
С выраженьем лица.
Окна тьма занавесила.
Похрустывает маца.

И я, как пацан доверчивый,
Что в знатный допущен круг,
По истечении вечера
Заиудеюсь вдруг.

И, может быть, обнаружу,
Что я и вправду еврей,
Который кому-то нужен –
О Боже, азохэн вэй!

1985

ИСХОД

И. Б.

Мой брат, ну кто в том виноват, что нынче средний азиат,
Не коренной, а пристяжной, бежит на Запад.
Сплошной атас, отвал, отпад! Кто в Израиль, кто наугад.
Никто не рад, но все подряд – навек, не на год.

Я постою, я посмотрю. Я, может, снова закурю.
Но пить не буду ничего, совсем не буду.
На посошок, что за помин. Мне лиц не видно из-за спин.
Кто там стоит в толпе один – Иисус? Иуда?

Мой брат, мой ближний азиат, нам нет преград и нет наград.
И мы отвергли маскарад, чтоб видеть лица.
Свершая свой круговорот, спешит в историю народ.
Так дай нам Бог среди невзгод не раствориться!

17.12.89

ИГРА В ВОЙНУ

Зелёный факел ивы на ветру.
О ком скорбит он и к кому взывает?
Один он никого не забывает,
Неугомонный факел на ветру.

Здесь, в тишине, где стынет всё от ветра,
Где так торжествен обелисков ряд,
Уже не встретить состраданья взгляд,
И на вопросы не найти ответа.

Ну что расскажут знаки мёртвых дат,
Где восемнадцать лет стоят как прочерк?
Из детства в вечность путь всегда короче,
Когда ещё неопытен солдат.

Не потому ль среди могил опять,
Ещё о смерти ничего не зная,
Мальчишки в древнюю игру играют
И учатся друг друга убивать?

Играйте, дети, прячьтесь и стреляйте,
Перебегайте от куста к кусту.
Но если кто споткнётся в пустоту –
Того похоронить не забывайте.

1970

РАВНОВЕСЬЕ

Я равновесья не нарушу –
Зло невозможно побороть.
Господь мне дал такую душу!
Но Дьявол дал такую плоть!

Мир дразнит нас непостоянством
И, как запретный плод, зовёт.
Мне Дьявол подарил пространство –
Господь часы мои завёл.

Я за соломинку соблазна
Держусь, запретам вопреки.
Всё так нецелесообразно
В волнах губительной реки.

И душу как сберечь – не знаю.
И надо ли её беречь?
Она одна над бездной с краю…
Об этом речь…

15.12.95

ПОЭТ

Меня высматривает Бог.
Иль попросту – счастливый случай.
Не то, чтоб был я прочих лучше
Умом, талантом иль судьбой.
Нет.
Дело, видимо, в другом, –
Что Богу, в общем, безразлично,
И перед ним, увы, безличны
Все.
Даже те, что бьются лбом.

Но Он глядит в наш микрокосм
С какой-то тайною надеждой.
Глядит и не смыкает вежды.
Как Лев Толстой,
глядит из косм.
И я… не то, чтоб я стучался
В стену его небытия,
Но всё же жду события,
В котором бы навек остался
И отпечатался б навек.
И стал бы вехою эпохи.
Дела мои не так уж плохи –
Цветок души стремится вверх.
Нет, тот цветок еще не сник,
Он лепестки свои не смежил.
Я над его соцветьем нежным
Мечтательный склоняю лик.
Я в этот миг почти бессмертен.
Как Феб!
Как жаворонок Фет!
Стихом, не найденным в строфе,
Строфой, не найденной в сонете,
Собой, не найденным на свете,
Собой – лежащим на софе…

01.02.79