…А ведь он вовсе не был широкоплеч, ни, тем более, высок. Просто так слышен был его особенный, с хрипотцой голос, так победоносно сверкали карие глаза, что все остальное как бы отодвигалось в тень.
В 1966 году обстоятельства службы привели меня в Алма-Ату, где работал давнишний знакомец, критик Николай Ровенский. Он и представил меня сотруднику журнала «Простор» Морису Симашко.
«…И вообще – человек замечательный…» Я редко слышал такое от скупого на похвалы Ровенского. «Простор» в те годы называли среднеазиатским «Новым миром», каждая публикация вызывала полемику, Симашко, что называется, сражался на передовой…
У подножия Алатау оседали все, кого советская власть изгоняла и ссылала: русские, евреи, дунгане, ингуши, чеченцы, корейцы, немцы… Морис чувствовал себя в этой обстановке как рыба в воде. Всех он знал, всех любил. А вот что ненавидел – так это национализм. Как сейчас вижу: писательский бар на Коммунистической улице – застолье, клубы дыма. Кто-то стучит кулаком в грудь: «Мы, русские…». «Вонючий национализм», – рычит в ответ Симашко.
А вскоре «Простор» стал печатать «Маздак» – его первый роман, и Морис сразу стал знаменит. Роман выдержал несколько изданий и был переведён на все европейские языки. Такого в то время не удостаивался ни один живший за Уралом писатель.
Симашко впервые изобразил в художественной форме генезис фашизма, самый момент рождения этого чудовища. А то, что действие романа происходит не в Германии, не в России, а в Персии, на заре первого тысячелетия, только придавало повествованию зловещую убедительность. Так было, так есть, так может быть!
Прозу Мориса Симашко отличало редкое сочетание жёсткости, даже суховатости – и нежности. «Как горла перехват». И это при невероятной обнажённости любовных сцен…
А потом появились «Искупление Дабира», «Семирамида»… И каждое новое произведение – событие. Повесть «Гуга-гуга» Морис пробивал с величайшим трудом – несмотря на европейскую известность. Первую в советской литературе повесть о штрафниках. Когда речь идёт о творчестве Мориса, эти слова: впервые, первый – приходится употреблять часто.
…Обнялись, поговорили, условились на неделе встретиться. А ночью его не стало. Мгновенно.
Так кончают свой жизненный путь праведники. Необыкновенный человек, замечательный писатель.
26.12.2000, Кфар-Саба