ЦИФРА НА ГЛОБУСЕ
Эта страна обозначена цифрой на глобусе,
В этой стране чудесам не дивятся давно.
В эту страну приезжают и варятся в соусе,
Привкус которого всем оценить не дано.
В этой стране ни весны не бывает, ни осени,
В этой стране что ни мир – то сплошная война.
Силы небесные нас еще, видно, не бросили, –
Значит, колодец еще не исчерпан до дна.
В этой стране до вершины горы доползу ли я?
Или на склоне крутом заклюёт вороньё?
Я бы, наверно, влюбился в неё до безумия, –
Если бы не обезумел уже от неё…
СВЕЧА ПАСТЕРНАКА
Это было когда-то, а когда – угадайте –
Собирались ребята у кого-то на хате,
Приходили оравой, но всегда были кстати,
И не считали отравой даже кильку в томате.
В обстановке привычной всё всегда было ново –
От бутылки «Столичной» до буханки ржаного,
Было пиво, таранька, были свежие рифмы,
Были Инка и Танька, – а куда же без них мы?
Сколько было открытий! Как мы строили замки!
Как надеялись выйти за постылые рамки,
Сколько чуши пороли головою и сердцем –
Всё искали пароли к заколдованным дверцам,
Всё не спали ночами в ожидании знака,
Согреваясь лучами от свечи Пастернака…
Приходите, ребята, на моё новоселье, –
Что за новая хата без вина и веселья,
Будет вам вечеринка, будет пьяная вишня,
Будут Танька и Инка – это тоже нелишне.
Каждой твари – «кампари» с апельсиновым соком,
Побренчим на гитаре, попоём о высоком:
Про отсутствие рамок, про московские кухни,
Про воздушный наш замок, что возьми, да и рухни,
О свече Пастернака и о прочем о вечном,
Что не вышло, однако, в суете уберечь нам…
Приходите, ребята, вы ко мне на поминки –
Бытие и утрата – это две половинки.
Ну а в целом, а в целом, было мило – не так ли? –
Прошвырнуться по сценам в этом дивном спектакле.
Я прошу вас – не плачьте, ни о чем не горюйте,
Хватит лазить по мачте, – посидите в каюте,
Просто так посидите в пустоте полумрака
И зажгите, зажгите мне свечу Пастернака…
ПАРТИЗАНЫ ПОЛНОЙ ЛУНЫ
Вот едут партизаны полной луны…
Где была тюрьма-кабала – там теперь раздолье,
Где в неравной схватке с тьмой победил рассвет –
Партизаны полной луны вышли из подполья,
Зарядили ружья свои, а врага-то нет.
Что ж вы, милы братья мои, кровью поостыли,
Что ж не рады, братья мои, свету и весне?
Постреляли братья мои в воздух холостыми,
Да спугнули пару ворон, спящих на сосне.
Видно, отсырели в боях порох и гитары,
И мороз трескучий в лесу струны оборвал…
Партизаны полной луны пишут мемуары
Про былые битвы свои, про сырой подвал.
Докурить бы старый бычок, да начать сначала,
И вернуть утраченный свет горькой той звезды…
Чья бы лошадь ела овёс, а моя б молчала,
Да бежит солёной струёй кровь из-под узды.
БЫЛЬ О БАБЕ И КОБЫЛЕ
Ой! Давненько это было. Вспомню только под гипнозом:
По степи брела кобыла и тащила бабу с возом,
Воз проехал по ухабу – с воза вытряхнуло бабу.
Без неё – другое дело, – нету тяжести и гнёта,
И кобылой овладело ощущение полёта:
Быть не клячей, а Пегасом – это очень возбуждает,
Принадлежность к высшим расам воз иллюзий порождает.
Если радостно кому-то, значит, – муторно другому,
Навернулась баба круто, и вдобавок впала в кому.
Приходили полисмены, составляли протоколы,
Натирали бабе вены и кололи ей уколы.
Приводили следопыта, проводили экспертизу,
Замеряли все копыта той кобыле сверху, снизу,
И патологоанатом прибыл в поисках наживы,
И ушел, ругаясь матом, так как все остались живы.
Заключение гласило, что упала баба с возу.
Только где ж в народе сила доверять официозу? –
Поползли по миру слухи, выдвигали много версий –
От обычной бытовухи до возможности диверсий.
Мол, у бабы были боли, мол, узду держала слабо,
Потеряла силу воли и вела себя, как баба,
Но скопытилась кобыла – бабе сразу полегчало,
А пословица забыла, где конец, а где начало.
Говорили, что у бабы были приступы падучей,
А иначе, мол, могла бы обойти несчастный случай.
Говорили, будто в кляче тлела дьявольская сила,
И на третьей передаче ей кардан перекосило.
А потом явился Лысый и вещал широким массам,
Называя бабу крысой, а коня – рабочим классом.
Эти пагубные страсти нам до перхоти знакомы:
Лошадям – декрет о власти, миру – мир, а бабе – кому!
Это было, это было – запряженная кобыла,
За кобылой – баба с возом и ухаб апофеозом.
Этой присказки обломки соберут за нас потомки:
Нам сегодня не до клячи, а историкам тем паче.
В ТЕНИ ДЕРЕВЬЕВ
Я возлежал в тени величественных вишен
Я был циничным и ленивым по натуре,
Дыханье ветра заменяло мне condition,
А запах вишен доводил до полудури.
Я возлежал в тени разлапистого вяза,
Прильнув губами к запотевшей горловине, –
Я пил вино, и в этом было столько джаза,
И столько блюза – сколько veritas in vinо!
Я возлежал в тени могучего платана,
Я был частицей первобытного пейзажа,
И мне гетера (что по-нашему – путана)
Открыла тайну таиландского массажа.
Я возлежал в тени пленительных акаций,
Весь очарован томным голосом гетеры,
И я не верил, что божественный Гораций
Не дотянул совсем чуть-чуть до нашей эры.
Я возлежал в тени задумчивых черешен,
Я пил вино, а мне подыгрывал Бетховен,
И я клянусь, что стал бы девственно безгрешен,
Когда бы не был столь чудовищно греховен.
Я возлежал в тени большого носорога,
И мне не нужно было роскоши и бабок,
И я лежал бы, пил вино и славил Бога…
Но носорог перевернулся с боку на бок.
Я возлежал на солнцепёке после смерти,
О безвозвратности ушедшего горюя,
И я всё ждал, когда придут за мною черти,
Но запах смирны подсказал мне, что в раю я.
Я удивился, ибо знал довольно четко,
Что буду бит плетьми и за ноги подвешен,
И я спросил у Бога:
– Бог! Какого черта?…
А Бог лениво пил вино в тени черешен.
НА МОГИЛЕ КАРЛА МАРКСА
На могиле Карла Маркса отцвела давно черешня
И черёмуха, конечно, отцвела давным-давно, –
На могиле Карла Маркса собираются марксисты,
Любопытные туристы, да и прочее говно.
На могиле Карла Маркса ходит призрак в красном платье
И ужасные проклятья извергает на отца,
На могилу Карла Маркса благодарный пролетарий
Всех мастей и полушарий носит цепи без конца.
На могиле Карла Маркса вовсе нету мавзолея –
Для крещеного еврея не положен мавзолей,
На могиле Карла Маркса караул нести не надо, –
Потому что есть ограда из разорванных цепей.
На могиле Карла Маркса не бывает столкновений,
Потому что мёртвый гений умирает до сих пор.
На могиле Карла Маркса всё первичное – вторично:
Там сознание тактично бытию даёт отпор.
На могилу Карла Маркса из Советской из России
Тоже цепи приносили – от рабочих и крестьян,
На могилу Карла Маркса наш народ принёс бы бомбы,
Если не был бы рабом бы, если б не был слишком пьян.
Над могилой Карла Маркса засыпает город Лондон –
Город Лондон не был отдан на расправу темноте.
На могиле Карла Маркса Карл Маркс из чистой бронзы
Смотрит пристально и грозно, но глаза уже не те.
На могиле Карла Маркса двустороннее движенье –
Это признак уваженья там у них, за рубежом, –
Ведь могила Карла Маркса служит предостереженьем
Политическим движеньям с очень левым виражом.
УДАЧА
Я помню дождливую ночь и оплывшие свечи,
И чайник, который напрасно мечтал о покое,
И я по сценарию будто бы в роли изгоя,
А дождь, моросящий и плачущий, – в роли предтечи.
И помню еще, что по радио шла передача, –
Гоняли зачем-то отрывки из оперы Верди,
И вдруг неожиданно в дверь постучала удача –
Бродила в чем мать родила и продрогла до смерти.
Я ввёл её в дом и закутал в своё одеяло,
Свернувшись в калачик, она примостилась на стуле,
Быть может, её перед этим немного спугнули,
А может быть, просто покинула всех и гуляла.
Мы долго смотрели на свечи и долго молчали,
Внимая фокстроту огня и теням на обоях,
И всё, что болело, – осталось внутри у обоих,
И стрелы Амура той ночью остались в колчане.
И только под утро я ей намекнул осторожно –
Мол, вряд ли способен тебе предоставить жилище,
И люди, проснувшись, тебя спохватились и ищут,
Со мной же тебе оставаться, увы, невозможно:
Ведь жизнь – это лишь треугольник, в котором я – катет,
И синус угла между мной и тобой бесконечен,
Ты очень практична, а я недалёк и беспечен,
Я только умею мечтать, а за это не платят.
Ты скажешь, что синус не может быть больше, чем надо,
И глупость мою, безусловно, сочтешь за обиду,
Но в том-то и дело, что я не живу по Евклиду:
Мы в разных с тобой измереньях – и в этом преграда.
Она загрустила, потупив недевичьи очи,
И вдруг, улыбнувшись, растаяла в сером рассвете…
С тех пор иногда при каком-то загадочном свете
Мы вместе с удачей проводим бессонные ночи.
ИСТОРИЯ МИРА – 2
С неба рухнула комета и упала прямо в лужу, содрогнулися основы –
Отделилась тьма от света, твари вылезли наружу, было утро дня восьмого.
Так, по мысли режиссёра, начинается афёра, и не скоро прекратится,
Оператору до фени, что творится там на сцене, – он желает похмелиться.
Эти взбалмошные люди из Египта убежали – ну и скатертью дорога,
На Синае, как на блюде, получили по скрижали от разгневанного Бога –
Так, по мысли режиссёра, начинается афёра гениального народа.
Оператор хочет выпить – хоть дерьма из речки Припять, – такова его порода.
Крики чаек, шум прибоя, а за сценой чей-то голос, преисполненный гордыни –
Гладиатор после боя получает гладиолус от возлюбленной рабыни –
Так, по мысли режиссёра, начинается афёра мускулистого кретина.
Оператор изувечен – у него больная печень от вина и никотина.
Но вперёд идет Создатель, и в какое-то мгновенье разрушается препона –
Обалдевший воздыхатель получает от дуэньи – ох! – верёвочку с балкона –
Так, по мысли режиссёра, начинается афёра молодого скалолаза,
Оператор наш болезный возвышается над бездной голубого унитаза.
Словно блохи из окопа, появляются таланты от Парижа до Дуная,
Возрождённая Европа получает от Рембрандта голозадую Данаю.
Так, по мысли режиссёра, начинается афёра штамповальщиков подделок,
Оператор на диете, но скрывается в буфете от автографов и девок.
Спит Марат в клубничной маске, только сон его не сладок, у него удел особый –
Он изысканные ласки получил промеж лопаток от молоденькой особы.
Так, по мысли режиссёра, безобразная афёра переходит плавно в драму.
Оператор на галёрке, попивая «три семёрки», кроет пиковую даму.
Но Создатель не скучает, – сочиняет подоплёки, – вводит полк кавалерийский,
Юный юнкер получает непрозрачные намёки от эсерки-гимназистки,–
Так, по мысли режиссёра, начинается афёра, так потрясшая Европу,
Оператор ходит где-то, он стреляет сигареты – он Стрелец по гороскопу.
Декорация знакома, – ванна, кафель, батарея, – реквизит эпохи новой,
Председатель исполкома получает гоноррею от малярши Ивановой, –
Так, по мысли режиссёра, начинается афёра, незаконные прописки,
Оператор похотливо крутит ручки объектива, из горла хлебая виски.
Догорели папироски, девки вымыли посуду, и свеча почти задута,
Некто Вова Жириновский получает, сука, ссуду от любимого Сохнута, –
Так, по мысли режиссёра, начинается афёра пожилого интригана,
Оператор еле дышит: у него проблема с «крышей» от такого балагана.
Скоро занавес завесят, но на сцену, всем на диво, входит Верхняя палата, –
Обанкротившийся Кнессет получает директиву от Ясира Арафата.
Так, по мысли режиссёра, завершается афёра, начинается маразм,
Оператор курит трубку, в операторскую рубку можно лишь с противогазом.
Полусгнившая Европа благовонья излучает, вся пропитана цинизмом,
Всю дорогу от потопа кто-то что-то получает – не мытьём, так катаклизмом. –
Так, по мненью сценариста, – маньяка и афериста, мать-природа захотела,
В жопу пьяный оператор наступил на трансформатор – сразу резко потемнело.
Так, случайно, ненароком оператор стал пророком. А кому какое дело?