2 мая в Иерусалиме скончалась Ирина Якир. Имена ее деда, красного командарма Ионы Якира, и ее отца, Петра Якира, одного из зачинателей правозащитного движения в Союзе, – известны многим. Саму Ирину, красавицу и умницу, которой Бог дал яркий человеческий талант и удивительное женское обаяние, знала и любила интеллигентская Москва, и не только Москва.
Ира Якир родилась 7 мая 1948 года в Пензенской губернии в селе под Пензой. Только-только ее мать, Валентина Ивановна Савенкова освободилась из воркутинского лагеря, где она сидела по 58-й статье как «враг народа». Там она встретила Петра, и освобождалась уже беременной. Через год она вновь была репрессирована и отправлена этапом в енисейскую глушь на вечную ссылку, а дочь осталась на руках у деда Ивана Максимыча.
В 1952 освободился и Петр и, каким-то немыслимым образом пройдя пол-Сибири пешком и на попутках, заявился в один прекрасный день в барак к Валентине Ивановне.
– Ой, Петька, сказка!.. – только и сказала она.
Через некоторое время дед Максимыч привез туда и внучку, и несколько лет прожила она, зачатая в лагере, там, на вечном поселении. И что-то осталось у нее в самой сильной, самой яркой памяти детства: буря на Енисее… сплав вместе с отцом на плотах…
После ХХ съезда, в 1957 г, в самом начале хрущевского реабилитанса, семья перебралась, наконец, в Москву. Вместе с матерью Петра, вдовой расстрелянного Сталиным командарма, Саррой Лазаревной Якир. А дед Максимыч к той поре скончался.
Им была предоставлена двухкомнатная квартира в одном из новеньких добротных «зиловских» домов рядом с метро «Автозаводская» на улице того же названия. Здесь и провела Ира почти весь свой век.
В 1963 г. она познакомилась с молодым поэтом и бардом Юлием Кимом. Весь в плену обаяния Петра Ионовича, Ким дневал и ночевал у Якиров. Через год завязался исподволь их с Ирой роман, он уже стал бывать у них на правах жениха. Невеста еще училась в старших классах. А у него в кармане лежал вызов на Камчатку, по которой давно уже мучила его смертельная тоска, после того, как три года он на ней славно отучительствовал. И в самый разгар романа он-таки убыл на Дальний Восток. Столько лирики, не говоря уже о письмах, он в жизни своей никогда не писал. Через полгода ностальгия прошла, и он вернулся в Москву.
В 1966 г. Ира окончила школу, вышла за Юлика замуж и поступила в Историко-архивный институт. К тому времени полным ходом набирало силу общественное движение, которое превратилось затем в диссидентское, правозащитное. Началась и завершилась (еще при Хрущеве) история с Бродским, в 1965 г. (уже при Брежневе) последовал арест Синявского и Даниэля, в 1966 г. – знаменитый суд над ними. Чем четче обозначалась линия на дальнейшее закручивание гаек, тем активнее протестовала чуть-чуть разбаловавшаяся при Хрущеве интеллигенция – особенно против реабилитации имени и дел Иосифа Виссарионовича. Ненависть к усатому вождю была доминантой характера и мироощущения Петра Якира еще с 14 лет, когда он оказался в тюрьме среди малолеток с клеймом все той же 58-й статьи. Разумеется, он одним из первых принял участие в правозащитном движении, и, естественно, Ира и Юлик не остались в стороне. Ира печатала и распространяла самиздат, подписывала письма протеста вместе с отцом и мужем и многими друзьями. А когда в 1968 г. появилась «Хроника текущих событий», приняла в ее издании самое деятельное участие.
Круг знакомых быстро вырос. Появилось в их Автозаводском, настежь распахнутом, доме множество интересных и рискованных людей, вроде Павла Литвинова, Ларисы Богораз, Анатолия Марченко и многих других. С Ильей Габаем познакомились значительно раньше, Юлик с ним учился в институте и с тех пор дружил. Поток самых разных людей – ученых, художников, врачей, писателей, артистов, рабочих, украинских националистов и крымских татар – хлынул через квартиру Якиров, и в этом котле варились все, и Ирка, естественно, тоже. Правда, ей очень хотелось жить отдельным домом от Автозаводского, уж очень он был чересчур распахнут, и в 1967 г. они с Юликом получили однокомнатную квартиру на Рязанском проспекте. Но когда они туда переехали, за ними последовали и автозаводские традиции, и там тоже не было дня, когда бы они оставались одни.
Реакция властей не заставила себя ждать. Посыпались аресты. Круг близких редел на глазах. В 1969 г. ее выгнали из института. Первое время она пыталась устроиться куда-то на службу, поработала в одном архиве, в другом – но тут постиг ее первый чудовищный удар: на нее обрушился псориаз, тотальный, осыпавший ее с ног до головы. Болезнь эта, говорят, происходит «от нервов» – так не мудрено. Для женщины 23 лет, красавицы в расцвете сил, в начале жизни, получить такой «подарок» от судьбы… Это сразу поставило крест на таких, например, вещах, как регулярная служба. А уж выйти на пляж стоило ей огромного напряжения.
1972 г. – новый удар: арестовали отца. В тот год она забеременела. Пока тянулось следствие, и до родов, и после, чекисты не переставали ее допрашивать и вызывать на очные ставки. Она достойно прошла испытание, хотя каких сил ей это стоило!
В 1973 г., на Автозаводской, куда они вернулись после ареста Петра Ионовича, родилась их дочь Наталья.
Юлик к тому времени от правозащитных дел практически отошел. Выступать с песнями, работать в школе ему было запрещено, но сотрудничать с театром и кино – не возбранялось. Он и сотрудничал – правда, под псевдонимом. В том же году скончалась Валентина Ивановна.
Рок продолжал преследовать Иру. В 1985 г. она забеременела вновь, но плод располагался как-то неправильно, опасно для матери, потребовалась операция. Мать спасти удалось, ребенка – нет.
В 1993 г. – еще одна полостная операция. В 1997 г. у нее обнаружили рак. Московское лечение не помогло. Через некоторое время они с Юликом переехали в Израиль, где, не выходя из больницы, провела она свои последние полгода. Там, на холме при въезде в Иерусалим, она и похоронена.
50 лет прожила она на земле, из них только краткая юность была относительно безоблачной. А дальше – удар за ударом. И все-таки кое-что ей удалось, и счастье время от времени ей улыбалось тоже.
В середине 80-х Ира с семьей впервые оказалась летом в селе Шишаки на Полтавщине. Они так полюбили этот край, что вскоре купили небольшой дом, перестроили его, и с тех пор не мыслили себе жизни без этой «украинской Швейцарии». Купание в реке Псёл, походы в лес за грибами, вечерние шашлыки с друзьями, разговоры у камина – все это приносило Ире неподдельную радость, там она казалась счастливой.
В 70-е годы Илья Зильберштейн, возглавлявший «Литературное наследство», несколько раз привлекал ее к работе. Она занималась архивами Блока и Белого, другими архивами (а сколько трудов надо было положить, чтобы с фамилией Якир получить допуск!), разыскала даже неопубликованные вещи Блока – хоть в какой-то мере реализовала природный талант исследователя.
В 1990 г. ее, хорошо знавшую нашу третью – диссидентскую – эмиграцию, пригласили в Оргкомитет при ВС РСФСР для подготовки Конгресса Соотечественников, и она немало сил положила на эту благородную деятельность. Конгресс открылся 19 августа 1991 г. – в день путча ГКЧП. И все эти три опасных дня Ира провела в стенах Белого Дома, где с минуты на минуту ожидали штурма, не переставая информировать В. Буковского, а через него и весь мир, о текущих событиях: по непостижимой беспечности путчистов связь с Кембриджем работала бесперебойно.
В горбачевские времена она побывала в Европе и Америке. Затем – в Израиле, четырежды. Она особенно его любила. Он и дал ей последний приют.
Санкт-Петербург, июнь 99