Берта Риненберг

Исаак РОЗОВСКИЙ. «Пособие для беззаботных» – Москва – Иерусалим, «МОСТЫ КУЛЬТУРЫ» – «ГЕШАРИМ», 2000.

На дворе XXI век – а никаких симптомов смены тысячелетий: словно всё тот же усталый двадцатый век тащится по извилинам иерусалимских улиц: тут стреляют, там землетрясение, и никого ничем не удивишь. А кого нынче в Иерусалиме можно удивить книжкой стихов на русском языке?..

Автор «Пособия для беззаботных», похоже, и не собирается никого удивлять. Тексты, написанные в разные годы и достаточно разные, но удивительно сочетаемые друг с другом, читаются как увлекательный авантюрный роман.

Неоднократно потревожена тень великого Шекспира; транскрипты сонетов, маленькая трагедия в трех актах: «Гамлет, или Что случилось в Эльсиноре»… На мой взгляд, это небольшое (по сравнению с огромным оригиналом «Гамлета», который, сам по себе, тоже не оригинал) произведение – яркая, сочная пародия, но не на Шекспира самого, а на то, что от него осталось – от староанглийского его языка, от различных осмыслений… А, быть может, тут и легкая насмешка над современными интерпретаторами, которые многие классические произведения считают «слишком длинными»? Много тут всякого разного… можно было бы сказать «понакручено», если бы не строгая ясность авторских мыслей:

Блуждаем мы средь мнимых величин
И видим нитки, грим… Сработан грубо
Мир прошлого, и если приглядеться –
Все – реквизит гигантского спектакля,
Поставленного смело и с размахом,
Но для кого – неведомо, поскольку
И Автор позабыл начало пьесы,
и тексты перепутаны, и роли…

На одном дыхании, легко, весело читается «Испанский роман». Летят чеканные строчки, как будто горячий конь бьет копытом…

О, вязь затейливая прозы!
Барокко или рококо…
Нежнее звуков мандолины
Твои прекрасные глаза,
Инесса!

Какие только ассоциации не мелькают перед глазами – и испанские стихи Гейне, и «Я здесь, Инезилья!»… И тут же – возвращение в реальность:

Увы, увы! Настало время
Реалистических деталей…

Здесь и пародия на нашу «совковую» жизнь (реалистические детали, впрочем, везде достаточно тоскливы), и тонкая насмешка над самим собой – неустанно ищущим романтики и получающим кукиш с маслом…

Царь на земле, а Бог на небе,
Но до обоих далеко…

В каждой книге для читателя есть что-то особенно «свое» – то, что задевает струны в твоей душе. Плохо это, хорошо, ново ли, старо ли, как мир – не суть. Важно, что твое. Для меня в книге Розовского это, в первую очередь, «Никто не хотел умирать».

Знание вне предмета,
в сущности, молодость – это
одно из многих возможных
определений духа
(или души, или слуха),
рассчитанных на вниманье
Бога ли? мирозданья?
Мир – как большое ухо…

Совершенно особое место занимают в книге фрагменты из поэмы «Сионские летописи» – у Исаака Розовского свое, особое видение Израиля, Иерусалима… Вселенной.

В каждом крупном городе (особенно – в столицах)

есть кварталы, куда, несмотря на их живописность, не водят туристов…

О них стараются забыть, как будто их и вовсе не существует.

Такова Рехавия.

Или

Глаз устает от чтенья, но если начать с конца –
свет обретает форму холмов и неба.
Тем, кто привык к потребленью земного хлеба,
трудно поверить,
что это и есть маца.

И, конечно, прекрасные переводы – какой русский (еврейский) поэт не переводит, объясняясь таким образом в любви к другому поэту, к его стихам? Блейк, Байрон, Рильке, Бараташвили, Шекспир; из израильской поэзии – блестящий, на мой взгляд, лучший, из того, что до сих пор было сделано, перевод Иегуды Амихая. («Четыре года мой отец был частью той войны…»).

Со страниц «Пособия для беззаботных» встает портрет человека, питавшегося в свое время осколками иллюзий «шестидесятников», человека с трезвым и жестким взглядом на наш мир, где «отсутствует уют», но оставшегося верным своеобразной романтике нашей молодости. Человек меняется, разочаровывается, но не отбрасывает свою молодость, свои заблуждения, как ненужную ветошь, а переосмысляет их.

Будь весел, друг,
и не грусти о том,
Что не узнаешь вкус иных столетий.
Искусство есть единственный симптом
Того, что мы еще
живем на свете…