КОНЧАЕТСЯ ВЕК
Кончается век, чей оракул был глух и невнятен,
стократно прославлен и тысячу раз заклеймён.
Смолкают часы, размыкаются наши объятья.
Весь мир ожидает пришествия новых времен.
…Но те, что идут к нам, идут как всегда, в темноте,
затем, чтобы им наших лиц никогда не увидеть,
не в силах любить нас, не в силах и возненавидеть.
А впрочем, они не затем, не затем, не затем.
Кончается век. Разукрашены ёлки шарами.
В сиреневом небе взошла голубая звезда.
Полозья скрипят – то волхвы со своими дарами
спешат, чтобы снова, в двухтысячный раз опоздать
и, землю пройдя, оказаться на том берегу,
где, глядя на небо большими стальными глазами,
безумные девочки строят песчаные замки,
а волны бушуют и плачут, но их берегут.
А око с небес, приподняв недреманное веко,
любуется снегом, который, весь мир полоня,
лежит на усталых плечах уходящего века,
лежащего в белом снегу уходящего дня.
ПИСЬМО В ДЕРЕВНЮ
Мой старый друг! Спасаясь от тоски,
на редкость сильной в это время года,
пишу тебе в деревню, на природу,
отвыкшему от сплетен городских.
Какая новость для тебя нова
в твоей богоспасаемой деревне?
У нас дурак женился на царевне,
династию тем самым основав
себе подобных. Корень привился,
самодержавьем увенчав народность.
(Ничто – не пустота, но однородность,
отсутствие различий всех и вся).
…Когда-нибудь в романе опиши
утративших подобие и сходство;
как медленно, но верно лень души
в доселе ближнем порождает скотство –
не зверство кровожадное, не месть
за непокорный взгляд и гневный возглас, –
пустую равнодушную безмозглость,
способность больше вытоптать, чем съесть.
(И то сказать – ничем не остудить
желание вместить весь мир в кармане.
Все – люди, все стремятся жить нормально –
кто может их за это осудить?
А я бреду меж ними, как во мгле,
рассеянно. И утешеньем слабым
осталась мне сомнительная слава
последнего поэта на земле.)
Вот так живи – по лестнице спускаясь,
запахивай пристойное пальто,
грядущему пристойно улыбаясь,
садись в свое пристойное авто,
по кольцевой описывай дугу:
налево – лес, направо – город старый
вращается во внутреннем кругу
несмазанного колеса Сансары.
Кругом темно. Уже теряю нить,
от многого из сказанного – вчуже.
Всё кончено. И некого винить.
И некого любить. А это хуже.