«Римон». Альманах Литературного клуба Реховота. Выпуск II. [Составители А. Злотникова, Л. Юниверг]. – Иерусалим – «Филобиблон», 2004.
Русскоязычная литературная сцена Израиля переживает подъем, о чем, в том числе, свидетельствует изобилие толстых литературно-художественных журналов и альманахов. Многолетняя монополия журнала «22» превратилась в факт прошлого. Преодолевая немалые материальные трудности, успешно выживают такие серьезные издания как «Иерусалимский журнал», «Время искать», «Зеркало», «Солнечное сплетение» и недавно присоединившийся к этой когорте «Нота бене». Заметным явлением стали и два альманаха «Литературный Иерусалим» (1996 и 2004). На страницах этих журналов и альманахов печатаются произведения писателей, сделавших бы честь лучшим толстым журналам России: прозаики А. Гольдштейн, Е. Игнатова, Г. Канович, Э. Люксембург, Д. Рубина, Е. Толстая, В. Фромер, С. Шенбрунн, поэты Е. Аксельрод, Н. Басовский, Б. Камянов, С. Погреб, В. Френкель и многие другие, назвать которых невозможно просто за неимением места. И, как во всякой настоящей литературной жизни, возникают новые имена: например, поэт Михаил Зив, прозаик Марина Меламед…
На фоне этой богатой, разносторонней и талантливой продукции стали появляться сборники, где печатаются, в основном, литераторы, что называется непрофессиональные… К изданию последнего типа принадлежит и альманах, собранный Литературным клубом Реховота. Ближе всего к «Римону» альманах «Ришон», выпущенный под редакцией Геннадия Седова в Ришон ле-Ционе в 2000 году. «Римон» и «Ришон» схожи по жанру, формату, объему (около 200 стр.) и «смешанному» составу участников. В «Римоне» из девятнадцати авторов только три профессиональных литератора (Аида Злотникова – журналист и исследователь творчества М. Цветаевой; Шошана Левит – детская писательница и художник; Александр Панин – журналист), и в «Ришоне» из двенадцати авторов их тоже трое (поэт Наум Басовский, прозаик и драматург Геннадий Седов, журналист и поэт Владимир Добин).
Что заставляет взяться за нелегкий труд литератора людей разного возраста и разных профессий?
Перечитывая «Римон», я нашла ответ, как мне кажется, в стихотворении «Я живу на Востоке…», принадлежащем Александру Ростраму: «Ощущение жизни, спокойно пульсирующей где-то. / Ощущение жизни, как бы текущей мимо, скользящей вверху, вдалеке, как беркут над минаретом…» Литературное творчество помогает людям преодолеть чувство отторжения землей, открытой внешнему зрению, но экзистенциально непонятной и далекой. Оно же помогает обжиться и найти собственный ключ к новой реальности.
Александр – выпускник актерского отделения С.-Петербургской Академии театра музыки и кинематографии. Его впервые опубликованная подборка стихотворений, представленная в «Римоне», производит серьезное впечатление и, на мой взгляд, предвещает появление нового самобытного поэта.
Судя по подборке из 14 стихотворений, один из любимых образов Рострама – облака. Вот один из примеров: «По дну немеющих небес / где облака висят как лес / растущий сверху вниз над театральным залом, / где северное море спит, отбросив одеяло льда…». Образы природы у Рострама звонки и прозрачны до кристальности. И такой же ясный, сдержанный, отфильтрованный взгляд на себя, на мир, как в стихотворении «Ноябрьский вечер»: «Ветренен, млечен, ритмичен, / чуть прохладен, прозрачен, сер, / и, казалось бы, не ограничен, геометрией сфер, // это воздух пронизан иголками, / и вдыхающий синеву, / выдыхая думает: «Только бы / догадаться, зачем живу!»
Стихи Галины Каган, в отличие от поэзии Рострама, открыто эмоциональны, ее душевные пожары непосредственно выплескиваются в рифмы. Это – лирический дневник героини, щедростью и богатством души преодолевающей подчас нелегкие жизненные ситуации: Ах, одиночество вдвоем! / Весь мир страдает от напасти, / Как будто бы не в нашей власти / Поставить точку. Рухнет дом, / Развалится на части крыша, / В образовавшийся проем / Влетит свобода вещей птицей. / А одиночество вдвоем / Теперь нам будет только сниться.
Разнообразна тематика и творческие импульсы, подтолкнувшие авторов – архитекторов и конструкторов, педагогов и научных сотрудников, инженеров и математиков – взяться за перо (опять же, за неимением места упоминаю не всех): в «Римоне» есть и невыдуманные истории из прошлого (рассказы Бориса Корша, Виктора Левицкого, Аиды Злотниковой, воспоминания о встречах с Бернесом музыканта Эмиля Зигеля); фрагменты из писем Ариадны Эфрон (публикация Аиды Злотниковой); яркая, провокативная повесть Александра Панина «Тысяча и одна ночь Искандера, или тревожные сны маргиналов», изображающая муки репатрианта в жанре «фэнтази»; очень любопытный, хотя несколько тяжеловатый по конструкции, мистический рассказ Эли Гендельмана «Мертвая царевна»; и рассказ-притча Александра Рыскина «Генерал», неожиданно сблизивший в моем воображении режимы военных хунт в Южной Америке с некоторыми явлениями в наших палестинах; лирические стихи Л. Костромичевой, Е. Горбовец и Н. Зандель; очерк-исследование из библейской истории многоопытного педагога Ушера Розенталя, лишь в 1990 году занявшегося изучением ТАНАХа. Обращают внимание философские дву- и четверостишия Григория Барбанова, хотя они неровны по литературным достоинствам. К примеру, «Холмы Галилеи» (Я слышу истории марш / Шагает в холмах Галилеи. / Как историю люди творят / В своих повседневных делах) напоминают советские песни 30-х годов, а рядом «Олени в саду» (Кто тут бежит сквозь мой мир, / Полный фруктов, ягод и света, / Так же вот мысли мои вольно бегут, / Как олени свободны в лесу) – по интонации уже ближе к переложениям «Песни песен».
Второй выпуск реховотского «Римона», не в пример первому, пробному, отличается высокой книжной культурой, свойственной издательству «Филобиблон». Здесь и продуманный макет и оформление книги (Л. Юниверг), и изящные, окрашенные мягким юмором рисунки архитектора Татьяны Барабановой из серии «Реховот», и биографические справки об авторах, и раздел «Наш вернисаж», где представлено творчество профессиональных реховотских художников Валерия Курова и Шошаны Левит. Валерий Куров впервые опубликовал три поэтические автолитографии из «Абрамцевского цикла», сделанные еще в 70-е годы и рядом – оригинальные офортные и ксилографические экслибрисы. Шошана Левит представлена четырьмя лирическими монопринтами и тремя иллюстрациями в смешанной технике: одной – к «Мастеру и Маргарите» М. Булгакова, и двумя – к стихам Джанни Родари из его книги «Путешествие в небе и на земле». В середине 80-х эта серия рисунков Шошаны завоевала в Италии Гран-при на международном конкурсе. В «Римоне» Ш. Левит выступает и как автор небольшой подборки стихотворений. Точность песенной интонации сразу вызывает доверие и к ее поэтическому голосу: По тебе дождь слезы льет, льет, / И в окно печально бьет, бьет…
Замечательна и заключающая книгу подборка стихотворений иерусалимского гостя сборника – поэта Владимира Френкеля. Вот, к примеру, несколько строк из его стихотворения: На желтом пляже – конец сезона, / Длинней прогулки, темней залив. / А солнце катится с небосклона, / Тепла дневного не сохранив. // По мне, так лучше, не озаботясь / Ничем, мотив повторять сквозной, / Пока волна оставляет роспись, / Пока податлив песок сырой.
В общем, впору сравнить «Римон» с холеным денди, тщательно принаряженным и выбритым, с максимально точно подобранными деталями туалета. «Ришон» же похож на взъерошенного студента, в мятой рубахе, небрежно засунутой в вельветовые брюки: бросаются в глаза досадные издательские огрехи – отсутствие полей на страницах, отсутствие сведений об авторах, редакторские недосмотры, неряшливый набор оглавления.
К сожалению, «Римону» недостает «сквозного мотива», разнообразие подчас звучит разноголосицей, разделение публикаций именно по внешним признакам жанра – «Поэзиия», «Проза» – как ни странно, лишь усиливает впечатление нехудожественного беспорядка, пестроты.
В «Ришоне», напротив, уже открывающие его строки из поэтической подборки Наума Басовского «Не я выбираю – меня выбирает судьба. / Ведь это лишь видимость думать, что я выбираю» – задают тематический и эмоциональный камертон, на который настроены и лучшие работы сборника. Это «сопряжение» жизни там и тут, пристальное вглядывание в израильскую действительность, объединяет, на мой взгляд, наиболее яркие публикации ришоновского альманаха: повесть Василия Розена «Три дня Глеба Сухова», поэму «Авраам» Владимира Добина, юмористический рассказ Дмитрия Онгейберга «Элефант и виндсерфинг», пьесу Геннадия Седова «Где-то в Гималаях», отклик-комментарий Владимира Басина к рассказам русского сиониста Вениамина Бромберга, погибшего на Колыме в 1942 г. (Рассказы были опубликованы в книге Михаила Хейфеца «Воспоминаний грустный свиток», посвященной судьбе братьев Бромберг.)
…В годы второй мировой войны на Святой Земле находилась в изгнании Польская армия на Востоке. На страницах издаваемой здесь газеты «W drodze» печатались поэтические произведения, которым посвящена блестящая статья Валентины Брио «Иерусалимские стихи польских поэтов» («ИЖ», № 9). Тревога за судьбу растерзанной фашистами Польши, тоска по ней, и будоражащие душу впечатления от встречи с библейской землей и реалиями палестинской жизни пронизывают эту поэзию особым напряжением и трагизмом. «Шум того времени» и сегодня волнует перечитывающих те строки.
«Шум нашего времени» доносится и со страниц изданий, подобных «Римону» и «Ришону». И потому, несмотря на недостатки, альманахи, представляются мне чрезвычайно ценными, не только как явления литературного процесса, но истории и духовного развития русскоязычной общины Израиля. Издания эти – существенное дополнение к нашему коллективному портрету.