Михаил Мельцер

ХУДОЖНИК ВЕНИАМИН КЛЕЦЕЛЬ

…и медленно пойти к центру города по улице Яффо. На этой улице всегда много людей, углом выходит рынок, и открыты бесчисленные двери магазинов. Шум, толкотня, парикмахерские, полицейский участок, ограда министерства – стоп: между проезжими машинами на старательно огороженном пятачке стоит пушечка, напоминающая о войне за независимость. Пушка с ласковым названием “Давидка”.

Вот от неё чуть влево, потом резко направо во двор автостоянки и там ты видишь двухэтажный дом.

На втором этаже его, если подняться, мастерская и даже через закрытую дверь доносится запах краски.

…и слышен голос:

– Работать надо, понимаешь – работать. А что ещё? Признание тебе нужно? Деньги? Может, будет, а может и нет… Тебе что, обещано? Ты своё дело делай, а люди, они умные, они разберутся… Не сейчас, так в другом поколении.

– А, заходи, заходи… Это мой друг. Тоже пишет. А это – имярек, поэт. Ну не смущайся, не смущайся, если я говорю “поэт”, значит, поэт.

Художник Вениамин Клецель – огромный, серьёзный, в старом грубошёрстном свитере, линялых джинсах и фартуке. На мольберте полотно – в насыщенном голубом фоне человек, глаза смотрят вверх, в руке кисти, шагает с крыши. Упадёт? Не упадёт?

Поэту некогда, он извиняется и уходит. Художник смотрит вслед:

– Хороший парень… И книжку хорошую выпустил. Вот только дёрганный очень – своё место в мире ищет. И правильно – на потом это не оставишь, – вздыхает, – слабость у меня к поэтам.

…окно открыто. На подоконнике банка. В ней кисти. Много. На фоне темнеющего неба.

Мольберт – могучий, весь в краске, как вылит из цельного куска – не сломать, не разобрать.

На стенах картины, картины… От пола до потолка: кряжистый, недоверчивый старик с рыбой; знаменитые усы прославленного классика, да и не усы вовсе, а длинные ниточки, наперекор природе задорно торчащие вверх; а это собака над городом – воет, чует кровь; два смеющихся человека через города и страны, через весь этот глобус, протягивают друг к другу наполненные стаканы; сам художник в клоунском колпаке; ещё один автопортрет; успокаивающий портрет жены – большие, тёмные глаза, лёгкие руки; а вот петух вырвался из Судного дня и летит, летит над головами евреев…

Вениамин Клецель. Живая легенда Иерусалима. Большой, шумный, красивый человек с душой ребёнка. В любую жару, и в дождь, и даже в снег, очень уж здесь нечастый, он едет автобусом из окраинного Писгат-Зеэва на улицу Яффо в свою мастерскую. Надевает старый свитер, повязывает фартук и начинает создавать мир.