Рита Бальмина

Давай вернёмся в сорок лет назад

*   *   *

по наклонной вниз я жила в нью-йорке
как в одесском детстве скользила с горки
и при этом над всеми и вся глумилась
я впадала в панику и в немилость
выходила в тираж не за тех из комы
навсегда забыла всю жизнь искомых
я плохая мама и дочь плохая
и пою пустотами громыхая

нахлебавшись грязи с богемной кодлой
поступала пошло грешно и подло
все мои лирические чертовки
просто грубый фейк или фокус ловкий
на ходу меняя задач условия
под ответ подгоняла строки злословие
виртуальных оваций срывала лаву
и теперь пожинаю дурную славу

я словесный мусор сметаю в строки
и от критиков слышу одни упрёки
я на ветер пускаю свои зарплаты
и оставлю сыну одни заплаты
я давно растеряла родных и близких
вместо них лишь даты на обелисках
впереди распад и его законы
я прошу не пишите с меня иконы

*   *   *

Век чёрно-белых фоток,
Век телефонных будок
Был романтично-кроток –
Но забывать не будут.

Ярок он был и краток,
Майской грозе подобен,
Но по цене каратов
Камни его колдобин.
Вместе с нездешним принцем –
«Левис», потёртый стильно, –
В будке пришлось укрыться:
Ливень был очень сильным.

Даже не зная, кто ты,
Таяла я, как льдинка…
На потускневшем фото
Кем тебе та блондинка?

*   *   *

Неотвратимо, как псалом, –
Пушинкой пушкинского текста –
Уже витает над столом
Воспоминание из детства:
Бабуля заварила чай,
А папа смотрит телевизор:
Свисток, пенальти получай,
Арбитр поруганный освистан.
А мама шьёт, кляня иглу,
И кошка сонно лижет плошку
У подоконника в углу,
Где муха оседлала крошку.
А я с уроками вожусь,
И буря мглою небо кроет,
Сгущая косинусов жуть
Над ратным подвигом героев.
Обычный вечер, как всегда,
Темнеет, исчезая в Лете,
Чтоб сквозь года и города
Со мной скитаться по планете.

*   *   *

давай вернёмся в сорок лет назад
где ты был гад а я была красотка
лилась в гранёные стаканы водка
и тот был строен кто теперь пузат

на улице стоял двадцатый век
горел фонарь под надписью аптека
никто не слышал слова ипотека
и даже мент был тоже человек
от тех времён остался только сон
их помнить даже смысла не осталось
и только мы с тобой сглотнув усталость
по прошлому вздохнули в унисон

*   *   *

эх старик-рыбак
я опять тебя не узнала
было все не так
и всего всегда не хватало
вот и жизнь прошла
от проклятия до заклания
я была золотой
исполняла желания
но теперь гляжу на своё корыто
а оно как сердце моё разбито

*   *   *

Я – памятник себе:
Когда умру – исчезну,
И с памятью моей
Сотрётся целый мир.
Простуженной судьбе,
Ограбленной, но честной,
В финале слушать фальшь
Расстроившихся лир.

Зачем в забытых снах
Опять искать приметы
Того, что не сбылось,
Не сбудется, увы?
Так посылает нах
Учебные предметы
Ваш нерадивый лось
И троечник с Невы.

Мы будем долго жить,
Но навсегда исчезнем.
Никто и никогда
Уже не вспомнит нас.
И я, ваш вечный жид,
Бреду к небесным чреслам,
В которых, растворясь,
Растаю, как баркас.

*   *   *

Ф. Гойхману

человек-петух
вспыхнул и потух
громоздя плиту
на бессмертный дух

человек-петух
ссохся и протух
получив недуг
от пустых потуг

человек-поэт
это мой ответ
в мире меры нет
мор и море бед

*   *   *

Не ешь меня живьём, дружок,
Орудуя ножом и вилкой,
Кровавый раскромсав кружок
На тыльной стороне затылка.

Ведь над руинами корыт
Не вспомнить сказки ни одной.
В краю, где мой талант зарыт,
Похорони меня, родной.

Но ты вздыхаешь и хандришь,
Стихами хаешь день вчерашний.
Поехали со мной в Париж
Бросаться с Эйфелевой башни!

УТРО

Она проснётся темной ранью,
Пугливой тенью прошмыгнёт
Вдоль угловых гранитных граней
В пустой подземный переход,
Сквозь турникет пройдёт привычно,
По эскалатору сбежит
В зловонный скрежет электрички,
Туда, где вечный бомж лежит,
И будет вяло пялить зенки
На зазеркальный мрак окна
И сонных лузеров подземки,
Таких же ранних, как она.

*   *   *

Душа, завернутая в мясо,
Грустит о песне.
Лишив себя объёма, массы,
Чтоб стать небесней.

Ее почёт в народных массах
Тесней и гуще:
Душа, завернутая в мясо,
Грустит о кущах,

Но не отыщет млечной трассы
На небосклоне –
Её, поджаривая в масле,
Из ада гонят.

*   *   *

осипший голос дребезжит
пиндос кацап хохол и жид
на злобный микрофон слюна
ну нахрена
сначала ложь казённых рож
но к ним нельзя и их не трожь
под «ацким сотоной» страна
потом война

бежит матрос бежит солдат
рабочий тащит банкомат
на площадях аж до отрыжки
горят покрышки

пылает братской дружбы склеп
ты брат оглох или ослеп
в бронежилете перебранки
айда на танки

прощай мой беззаконный брат
нам не откроют райских врат
и врать не стану мы не братья
долой объятья

потомки не найдут в золе
когда не будет на земле
границ и виз и прочей дури
конца культуре

мы были как один народ
но сделалось наоборот

*   *   *

Приговори меня к себе,
Уговори меня остаться.
Мне посвящай сонеты, стансы,
Слова чеканя на судьбе.
Избей меня, в ногах валяйся,
Дари алмазы и цветы
И даже перейди на ты,
Кружа меня в объятьях вальса.

Я, может быть, тебе отвечу
Глубокой темнотой окна,
В котором треснула луна
И дом соседний покалечен.
Но вероятней – промолчу,
Поскольку в золоте молчаний
воскресший мой однополчанин
Слезами припадёт к плечу.