В номере публикуются журнальные варианты материалов, написанных для сборника памяти Константина Кикоина (1945–2016) и нового сборника его стихов, которые готовятся к печати в иерусалимском издательстве «Филобиблон».
Константин Кикоин – узкоплечий, худенький, высокий, с быстро проявляющейся и исчезающей улыбкой. Ещё делал вот так: чуть вытягивал к собеседнику голову – и сразу назад. Посмотрел, проверил – и в гнездо. Как птица.
А возможно – и был птицей, по недоразумению заключённой в человечье тело. Лёгкий по ощущению. Движение начинал стремительно, но сразу прерывал, отступал, смирялся. Очень вежливая птица. Стихи читал, грассируя, немного нараспев, ни на кого не смотря, улыбался сам себе. Прочитает, поднимет глаза и весь как-то потеплеет. И те, кто присутствуют, выдохнут разом, загомонят:
– Костя, Костя…
Сдвинут за Костю пластиковые стаканчики с дешёвым вином. Хотя именно Костя приносил вино дорогое. Ставил на стол, отходил в сторону и складывал руки на груди.
Был энциклопедически образован, знал множество языков. Физику знал! Был у неё, непростой госпожи Физики, профессором! Людей учил в Тель-Авивском университете.
На самом деле за время встреч мы друг другу и пары слов не сказали. Да никто из нашего круга не смог с ним сблизиться. Быстрая улыбка, вино на стол, готовность помочь:
– Куда передвинуть? Я уже! Стулья ещё нужны?
Прочитает стихи. Выскажет своё мнение о других стихах. Подождёт, пока все соберутся выходить.
– До свидания.
Ушёл.
И вот ушёл навсегда. А мы смотрим друг на друга и не понимаем, откуда пустота? Почему так больно? Ведь вроде не друзья?
Никто не знал, что Константин Абрамович болен. Известие, что он умер, оказалось шоком. Я, например, никак не мог поверить. Всё переспрашивал: «Вы не ошиблись? Ведь не может быть!» А когда, наконец, понял, так накрыло…
Люди уходят. Это не новость. Хорошие умные образованные люди уходят тоже. Что остаётся? Ну, кроме детей, родственников и дома со ступеньками?
Остаётся наша память. Она тоже мимолётна, как и мы сами.
Ну, хоть что-то…