Елена Аксельрод

Сама себе хозяйка

ОБ ОДНОМ СОЧИНИТЕЛЕ

Быть знаменитым некрасиво…

Борис Пастернак

В тот день, когда он, неврастеник, затворник,
поставил на полку заветный свой сборник,
сразу перемешались фигуры
на шахматном поле литературы,
из клеток расчерченных небытия
всплыла неприкаянная ладья.
Теперь ни сдаваться, ни медлить нельзя,
пока не удастся осилить ферзя.

Жену обнадёжив: «Отныне не пешка я»,
за письменный стол он уселся не мешкая.
На улице стало темнее и тише,
и первое тотчас явилось двустишье.

Но в полночь, как будто коня на скаку,
жена обуздала лихую строку.
Орёл или решка, король или пешка,
ему ли судить, ремесло иль потешка?..

ОБ ОДНОМ СТАРИКЕ

Утренний старик
бродит меж старых книг,
снова читает Толстого
неторопливо, за главкой главку,
и поспевает за овощами в лавку
до половины второго.

Вечерний старик,
провожая последний блик
света дневного,
откладывает Толстого,
глядит глазами усталыми,
мается сериалами,
ужинает кашей вчерашней,
становится меньше и старше.

Про старика ночного
не пророню ни слова.

*   *   *

Поднимется чуть свет,
И на прогулку с лайкой.
А после в интернет,
Сама себе хозяйка.

Ей невтерпёж постичь
Глубинный смысл Танаха
И волосы подстричь,
Чтоб не прослыть неряхой.

Своих не зная лет,
В трясущемся трамвае
Зажав в руке билет,
Над пропастью витает.

Колымскому зэка
И камнепад не страшен.
Кто отмотал срока,
До срока бесшабашен.

*   *   *

Оплеухи ветвей, в раздражении ждущих дождя,
Вместе с ветром летящий заученный зов муэдзина,
Никуда, никуда я от вас не уйду, уходя
По проулку, зажатому в тесных кустах розмарина.

А когда расставалась я с Бронной моей ледяной
И на борт поднялась и, казалось, прощаясь навеки,
От любых непогод я укрыта надежной бронёй,
Не нуждаясь ни в стылой земной, ни в небесной опеке.

Я брожу меж кустов, между запахов и голосов,
Меж молитв и проклятий, не видя последних ступеней.
Не умею ответить на зов изнурённых кустов,
Но у веток сухих к январю иссякает терпенье.

ОЖИДАНИЕ

Ф.

Рифма повисла на карандаше.
Тихо, мой милый, у нас в шалаше.
Нынче безвыходный день выходной,
Сам задыхается зной обложной.
Только бы вечером, ближе к семи,
Голос родной услыхать за дверьми.

*   *   *

Сыну

Почему так река узка,
Не глядятся в неё облака?
Может статься, я заплуталась,
По воде заскучала талой?
Но гора на фоне заката,
Как берет мой, черна и поката,
Но сосна, точно дева, стройна,
Ветка древа тонка, как струна.

А моё родословное древо,
Хоть направо пойду, хоть налево,
Не укроет меня в своей кроне,
Только ветку сухую уронит.
Не сердись, что с улыбкой хмурою
Обнажённой любуюсь натурою,
Может, вся эта красота

Не для жизни, а для холста?

*   *   *

За грехи и за безгрешность
расплатиться бы сполна.
За утехи, безутешность –
счёт один, одна цена.
Ожидать какой управы
на свалявшиеся травы,
и на этот жаркий чад,
что покамест не почат
распаляющимся днём
в небе ложно-голубом?..

АВТОПОРТРЕТ НА ФОНЕ ДЖАЗА

Мой дар убог, и голос мой не громок

Баратынский

Билеты купили заранее,
Вечером в первый раз
В новом с иголочки здании
Новый играет джаз.

Труба, как зубная боль.
Это во мне нет гармонии.
Это мои «ми-фа-соль»
Тонут в бездонном гомоне.

Разе это ударник
По барабанам стучит?
Это мой дар бездарный
Под ропот оркестра молчит.

Разве это контрабасист
На пол роняет ноты?
Это в мозгу моем свист,
Не улей – пустые соты.

Рояль чудит надо мной,
Врачует, спасает от сплина,
Чёрный, как век нефтяной,
Не казнит головы повинной

Какой сердобольный рояль!
Но что-то невнятное гложет.
Мне почему-то жаль
Всех, кто меня моложе.

ИРОНИЯ СУДЬБЫ

Памяти Александра Аронова

Не назван ты в Рязановском кино,
и нет с тобой ни друга, ни собаки,
но в ночь под Новый год мы пьём с тобой вино
и машем кулаками после драки.

Не назван, да тебе и дела нет,
попала песенка в какие сети,
её заметил ушлый стиховед,
иль под шампанское поют соседи.

Под натиском газетного труда,
забывшись, ты на лёд взбирался тонкий,
уколы безразличья и стыда
запрятав в чёрно-белые колонки.

Ирония судьбы… Начальство не указ.
Качается паром. Плывём – и мы свободны.
Строка, река, вокзал. Казань и Арзамас.
Так будем же смешны, так будем старомодны.

Прозрачный ключ из-под камней блеснёт.
Чуть сдвинуть гнёт, и вот оно – наследство.
Лишь слуху доверять и петь, не зная нот,
забыв, что грамоте учёны с малолетства.