Памяти Леонида Словина

Слова прощания

*   *   *

Советские милицейские детективы 70–80-х годов были любимы даже теми, кто морщил на них нос. Штучной выделки, они были написаны с учетом существования не только Эдгара По и Сименона, но и Чехова с Достоевским. Писали их крепкие мужики, хлебнувшие ночных дежурств в низовых ментовках.

Чаще всего борьба добра со злом происходила в недвусмысленной плоскости: убийцы, грабители. Нужно быть справедливым: провозвестники свободного рынка – клиентура ОБХСС – тоже становились отрицательными героями. Сыщики: Денисов, Тихонов – тонко рефлексировали, как и было положено героям молодежной прозы той поры.

«Молодогвардейская» серия, в которой выходили книги братьев Вайнеров, Леонида Словина, Анатолия Безуглова, Сергея Высоцкого, называлась на языке книжных толкучек «Стрелка» и котировалась высоко. Тогда еще у слова не было блатной коннотации, просто на обложке был изображен натянутый лук.

В конце 90-х, в один из приездов из Иерусалима в Москву, Словина пригласили на «круглый стол» детективщиков. Была там и А. М., в те годы олицетворявшая индустриальный, пластмассовый подход к жанру. Должны были пройти годы, народиться новые поколения производителей приключенческого чтива, на фоне которых эта писательница выглядит изысканным стилистом и глубоким психологом. Но действие, повторяю, происходило в 90-х. «Ну, думаю, задам я ей перца, – рассказывал Словин. – Но вдруг приходит записка. Леонид Семенович, мол, я выросла на ваших книгах и всегда мечтала с вами познакомиться. Давайте поговорим после окончания мероприятия. Ну, какой бой после такой записки. Так и промолчал все время. А когда закончилась дискуссия, она просто встала и ушла…» Словин, посмеиваясь, восхищался тонким психологическим ходом.

Мемуарная проза, появлявшаяся в последние годы в ИЖе, показала, что Словин умеет писать не только детективы. Умел.

Михаил Книжник

*   *   *

Нет-нет, он не прекратился!

С нами, почитателями его таланта, остались более пятнадцати миллионов экземпляров книг одного из корифеев детективного жанра, доброго человека с доверчивым взглядом, помогавшего всем подряд.

Моя знакомая из Беэр-Шевы, зная, что я собрался её навестить, попросила забрать в Иерусалиме у «коллеги по жанру» обещанные ей в подарок книги… «Коллегой» оказался Леонид Словин, известнейший мастер с пятидесятилетним писательским опытом. Зачем ему понадобилось писать рецензию на первую повесть начинающего автора и дарить ей свои книги… Когда знакомая эта вторую свою книжку издала, вставив в нее отзыв Словина на первую, он удивился: «Как она могла? Я даже не знаю, о чём там речь! Это же бесчестно!» Но спасибо этой даме – благодаря ей я познакомился с Леонидом Семёновичем.

Словин верил всем без исключения, даже зная заранее свойства своих обидчиков. Когда за последний его детектив издатель сунул автору 150 долларов, это вызвало возмущение Гали: «А где договор, Лёня? Тебя же надули!» – «Да ладно!.. – всего-то и ответил жене. – Кому это теперь интересно…»

Леонид Семёнович реагировал на любые неточности, касавшиеся его товарищей. «Что за брехня про Вайнеров! Я дружил со старшим, Аркадием, но именно с младшим, Георгием, написал “На тёмной стороне луны” (во Франции “Галлимар” отпечатал перевод этого романа полуторамиллионным тиражом! – Г. С.). В том, что у братьев творческие разногласия, никто не виноват. Неправда, что Георгий, уехав в США, утратил творческий потенциал, именно там он написал два своих лучших романа!» – возмущался Словин.

А с какой любовью он описывал израильтян, Иерусалим, больницу «Шаарей цэдэк», в которой провёл много дней… На всё Леонид Семёнович смотрел изумлёнными глазами – всё ему здесь было «здорово!». Химия помогла, он воспрянул духом, оживился, строил планы. Летал в Москву, захватывая своего «неблагородных кровей» Сида, подобранного давным-давно щенком. Что и говорить, пёсик задавал ритм жизни всей семье. Только гулять с ним становилось всё больнее…

Однажды Словин не выдержал: «Таблетки не помогают!» Он не искал виноватых, никого не ругал, даже помощь законную просить стеснялся. Я предложил делать уколы в коленные суставы – он тут же согласился, а потом только и говорил об этом: «Знаешь, не хожу, а прыгаю и летаю – ничего не болит!»

Но основная болезнь прогрессировала, нарастали слабость и апатия. Он не жаловался. 2 июня Словина опять положили в больницу. Исколотый необходимыми, но не помогавшими уже лекарствами, тая на глазах и чувствуя смерть за спиной, спрашивал неотлучную жену: «Галя, как ты без меня будешь?»

Григорий Сухман

*   *   *

Не хотел, чтоб жалость ликовала.
Верил: время лечит – не грустите…
Вот одной звездою больше стало.
Человеком – меньше.
И простите…

Александр Любарский