Светлана Шенбрунн

Давид МАРКИШ. Тубплиер. Москва: «Текст», 2012.

 

Вышел новый роман Д. Маркиша под несколько странным названием, несомненно, возникшем по созвучию с Тамплиерами, бедными рыцарями Христа – настолько бедными, что им приходилось ездить вдвоем на одной лошади. Тамплиеры основали свой орден в Иерусалиме, на том месте, где некогда стоял Храм Соломона, и вскоре, на зависть прочим воителям Господа, весьма разбогатели. Надо полагать, не замедлили обзавестись целым табуном прекрасных скакунов. Но об этом история умалчивает.

Братство Тубплиеров, в отличие от древних Храмовников, сложилось как-то нечаянно, скорее в шутку, чем всерьез, и не на Святой земле, а на благоуханной окраине в ту пору нерушимого, а ныне почившего в бозе Союза республик свободных, точнее, на Кавказе. Идея родилась за порцией чебуреков в «стекляшке» возле туберкулезного санатория «Самшитовая роща», куда, совершенно для себя неожиданно, попадает герой романа – Влад Гордин, журналист, любитель приключений и путешествий, человек молодой, бодрый, не привыкший ни болеть, ни унывать. Однако случайно сделанные рентгеновские снимки свидетельствуют о том, что в своих легких он носит очаг этой страшной и непобедимой болезни. Есть, правда, лекарство – жутко дорогое, американское, стрептомицин называется, но оно только для кремлевских владык. Простым смертным его и понюхать не дают. Интересно, между прочим, что за недуги приходится излечивать обитателям Кремля стрептомицином. Неужто туберкулез? Откуда у них туберкулез? Они что, недоедают, мерзнут в сырых подвалах? Или это наследие проклятой царской каторги?

Несмотря на тягостную тему, роман смешной и даже в немалой степени дерзкий и ядовитый. Саркастический. Нет, стрелы его, разумеется, направлены не на товарищей Влада по несчастью, а на родную советскую власть, которая в те золотые денечки (действие относится к ранним шестидесятым) все ещеказалась незыблемой и прочной, как сталь. То есть как сам, уже откинувший копыта, но вечно живой Генералиссимус. Благодатная нива эта усатая власть. Уж сколько остроумцев измывались и потешались над ней, а кладезь все не скудеет.

Не жалует ее и герой романа, а заодно и его автор. Что, впрочем, неудивительно. В четырнадцать лет Давид Маркиш был выслан в казахские полупустынные пески как член семьи врага народа – имел неосторожность оказаться сыном замечательного поэта и члена президиума Еврейского антифашистского комитета Переца Маркиша. Социалистический гуманизм не позволил властям сообщить женам и детям о смертном приговоре для арестованных и его приведении в исполнение. Семьи продолжали надеяться и ждать. Даже место захоронения расстрелянных бдительные органы сохранили в тайне. Потом что-то пошатнулось в системе, и ссыльным было дозволено вернуться в Москву. Окончательно погубить не успели, но туберкулез обеспечили.

Между прочим, в прошлом номере (№ 43) нашего журнала в напечатан замечательный рассказ Давида Маркиша, посвященный некоторым эпизодам ссылки, – «По Старой английской дороге». Советую прочитать. У каждого автора (разумеется, хорошего, владеющего своим мастерством) имеется собственный, моментально узнаваемый язык. Язык Давида не только сочен и игрив, ироничен и плутоват, но еще и предельно точен. «Ничего не скроешь в писаниях своих». Автор и не собирается ничего скрывать, рассказывает, «как было». И всегда бьет прямо в цель, то с горькой усмешкой, то с неугасающим задором. Добродушие молодости порой является следствием элементарного щенячьего недомыслия, а вот когда человек, много поживший и много переживший, оказывается способным, несмотря на все выпавшие на его долю утраты и кошмары, сохранить светлый, оптимистичный взгляд на жизнь, это признак подлинной широты души и мудрости.

Но вернемся к Тубплиерам. Давид Маркиш делает Влада Гордина своим литературным двойником и щедро делится с ним фактами собственной биографии. Что ж, давно известно, в судьбе одного человека порой отражается судьба целого народа и государства. И чем спрятанная за высоким забором «Самшитовая роща» не модель советского общества в целом? Общества, тяжко и безнадежно больного, несмотря на все последующие оттепели, послабления и перестройки.

Нормальный человек, психика которого еще не окончательно искорежена постановлениями партии и правительства, сказал бы, что все творящееся в лечебнице и ближайшем районном центре Эпчик – безобразный унизительный абсурд. Но где его сыскать, нормального человека? Гражданин первой в мире державы рабочих и крестьян давно живет в ином измерении, привычен к вечной нехватке всего на свете, к собственному бесправию и деспотии начальства. Да, ворует товарищ Бубуев Реваз Ибрагимович (заведующий оздоровительным учреждением). Так кто на таком месте не ворует? Ворует и подмасливает вышестоящее начальство. Обычное дело. Развратничает у всех на глазах – ну и пусть его, от нас не убудет. Мы и сами не святые. А чтобы не было так горько и муторно на душе, объединимся в некий чахоточный профсоюз, покуражимся сообща над злой судьбиной.

Не все плохо на свете. Тепло вокруг и душисто. Природа какая пышная! Реки прозрачные и быстрые! «Для рыжей Эммы зеленый Кавказ был куда свободней и милей ее родного Ленинграда, того сумрачного Питера, откуда Великий Петр собирался грозить шведу и показывать ему кузькину мать. А не будь здесь в помине всех этих абреков-чебуреков, всех этих клекочущих на непонятном орлином языке горбоносых аборигенов, которых она побаивалась в глубине души, Кавказ казался бы ей еще милей, еще свободней. Кавказ – курортный пригород России, подлокотник державного кресла!»

И текла бы жизнь санатория номер три по наезженной колее, и смирились бы новоявленные Тубплиеры со своей горькой участью, и поздравляли бы вместе со всем советским народом Центральный комитет родной Коммунистической партии со всемирно историческим достижением – запуском в космос Юрия Гагарина, если бы не одно неожиданное, но впрочем, весьма характерное для той эпохи обстоятельство.

Дело в том, что держава вознамерилась удостоверить свое присутствие на Кавказе еще одним зримым образом. Несокрушимым символом своего могущества – величественным бюстом Ленина, который будет доставлен на вертолете к заоблачным высям и установлен на перевале Струганая Доска. Однако мероприятие с самого начала не заладилось – трое из комсомольцев-добровольцев, сопровождавших спускаемый на парашюте бюст, трагически погибли. Уцелевшие смахнули скупую комсомольскую слезу, сжали зубы, кое-как закрепили – с помощью американского клея – каменную махину на заранее подготовленном бетонном постаменте и с чувством исполненного долга пошлёпали по горной тропе восвояси. Но не успел драгоценный клей схватиться, как подоспевшие абреки-чебуреки, «расшатав фигуру, одним согласованным тычком спихнули ее с обрыва в пропасть».

Война миров. Коварная диверсия. Двоим на одной кобыле не усидеть. В данном случае на одной Струганой Доске.

Случалось нечто подобное и раньше: под Гунибом памятник царскому генералу семь раз скидывали. Одни ставят, другие скидывают – дело житейское. Но царский генерал – это все-таки не вождь мировой революции. Когда дело доходит до надругательства над вождем, хочешь – не хочешь, приходится проявить строгость и бдительность. Раскаты падения священного бюста достигли стен белокаменной Москвы. Полковник Шумяков, курирующий из своего кабинета на третьем этаже Лубянки оперативные мероприятия на северокавказском направлении, вынужден отправиться расследовать гнусное преступление. Хотя, по здравом размышлении, приходит к заключению, что для центральной власти проклятые хулиганы не представляют ровным счетом никакой угрозы, а от антисоветского подполья чахоточных из профсоюзного санатория «Самшитовая роща» – назовись они хоть монахами, хоть даже древнееврейскими раввинами – вовсе не приходится ждать неприятностей. Но коль скоро два этих малоинтересных происшествия совпали по времени, нельзя не усмотреть в них события союзного значения.

Полковник Шумяков, человек, в общем-то, не вредный и не рвущийся в генералы, «представить себе не мог, зачем антисоветчикам понадобилась “крыша” рыцарского ордена». Однако не следовало упускать из вида, что древние монахи как-никак имели свой штаб в Иерусалиме, из чего следует, что в «Самшитовой роще» следует искать «сионистские корни…» Сложная коллизия. Занимательная задача, сулящая похвалы и награды, а также продвижение по службе, но полковник не карьерист. И не злодей. Во всяком случае, пока особые обстоятельства того не требуют.

Полковник согласен, что это быломудрое и своевременное решение: погнать этих неприятных абреков-чебуреков куда подальше. Чтобы не портили ценного кавказского ландшафта своим сомнительным присутствием. Но дальше что-то пошло наперекосяк. Вместо того чтобы полностью в кратчайшие сроки русифицировать освободившиеся земли, зачем-то взяли и вернули бесноватых чучмеков на родину. А он, полковник, теперь сиди и расхлебывай эту кашу.

Между прочим, и широкая публика, привыкшая к роскошным кавказским курортам, такого поворота не одобрила. Со всеми делиться, так и себе не останется. «Плохо, конечно, что Сталин переселил всех этих туземцев куда-то в Сибирь, но как было бы хорошо, если б они там и остались навсегда».

Но что теперь плакать о пролитом молоке? Прошлого не вернешь, от судьбы не уйдешь. Работа есть работа, и полковник, по прибытии в Эпчик, привычно берет быка за рога:

– Кто сбросил Владимира Ильича Ленина в обрыв? Отвечай!

Только эхо в горах вторит его нарочито разгневанным воплям: ай-ай-ай… Кто сбросил? Шайтан сбросил…

Вот и поговори с ними. Ох, не доведут до добра эти идеологические послабления, чует полковничье сердце, не доведут… «Ему вдруг остро захотелось как можно скорей вернуться из этого дикого края в Москву, домой, на дачу». На кой шут ему чужие берега и чужие красоты? Свой огород, грядки с огурчиками и помидорчиками куда родней и приятней. А если честно признаться, то и понятней.

Отправляется домой и родившийся под счастливой звездой Влад Гордин. Оказалось, не так страшен черт, как его малюют. Не все умирают от чахотки, некоторые выздоравливают. Выкарабкиваются даже и без чудодейственного стрептомицина, одной силой духа.

Более полувека прошло с тех пор, как Влад Гордин вышел из ворот «Самшитовой рощи», чтобы никогда больше туда не вернуться. Многое, многое изменилось за эти годы и в мире, и на одной шестой части его суши. Исчезли знакомые названия, возникли иные политические реалии и неведомые прежде формы правления.

А что же Кавказ? Кавказ… Н-да… Крепкий орешек. Поди раскуси да разбери: зреет там что-то под треск цикад или, наоборот, загнивает. Иные игроки, прежде вовсе немыслимые, все настойчивее выступают на сцену.

И похоже, что главным героем всего долгого и бурного сказания станет время. Не имеющее стрелок, бесстрастное, не преследующее никакой цели, но неумолимое в своем движении.