Олег Чухонцев

Из книги перемен

*   *   *

1.

Вот и дожили мы, китайцы,
до нечаемой перемены.
И вольно же теперь смеяться,
причитаючи: кто мы? где мы?

За великой стеной зубчатой
варят длинный рис мандарины,
только кто кому соглядатай,
не Верховный знает, а Длинный,

и не Длинный даже, а Средний,
но зато с осьминожьей сметкой,
и чем пуганей, тем победней
штатный попка, учённый клеткой.

Но, однако, не так и худо
в Поднебесной: ну мокнет порох,
ну непруха, но чаем чуда,
и какой жёлтый блеск в оффшорах.

Громоздятся в столицах банки,
зреют заговоры, комплоты,
а провинция парит банки
и закатывает компоты,

и чем круче на демократов
лезут полчища патриотов,
тем краснее плоды томатов
и теснее ряды компотов.

  2.

состоять чиновником средней руки на хлебной должности
в одной из восточных провинций в благополучные годы,
либерально следить за отправлением строгих законов,
за сбором налогов и пополненьем небедной казны,
брать небольшие подношения от благодарных обывателей
натурой: дичью, вином или кунжутным маслом,
цитировать Конфуция, откинув голову на атласную подушку
(только побаливает затекшая шея),
думать, слушая крик петуха, о поэзии,
о государственном благе, о преимуществах дао над мао
и, закрыв глаза в тени актинидии, наслаждаться активией
(пока, разбудив, не повесят).

 ОКОЛИЧНОСТИ

вы слышали, шумовкина убили?
ну ладно бы сбывал автомобили
или пустые шлёпал ордера,
напротив, кутал ваткой ордена
и прятал по коробочкам, и в списках
сверялся, составляя каталог,
жил замкнуто, разглядывая близких,
как в лупу, в недоверчивый глазок;
в геральдике копался, съел собаку
в рецептах стряпчих, публике честной
перелагая их, а зря ни шагу,
раз позвонили в дверь, а он открой,
прости его, Господь, и упокой,
жаль бедолагу.

шумовкина? убили? что за бредни!
а кто ж на олигарха шел намедни,
как на севрюгу, с думской острогой?
как не шумовкин? ну тогда другой,
шумелкин, он! фамилии похожи,
а гости, те не смотрят на печать,
а по наводке действуют… так что же,
один грозил, другому отвечать?
и кто такой шумелкин? не из мура?
из ящика? ещё и либерал?
у них под каждой звёздочкой купюра,
кто не соврамши, тот не генерал,
шумовкин ли, шумелкин, кто поймёт,
зане и этот в ящике, и тот.

шумелкин жив, шумовкина убили,
ослышка, лотерея, или-или –
там пару литер обшлагом смахнут –
и попугай с бумажкой тут как тут.
не разворачивай! не прочитавши,
порви и выбрось инфернальный вздор!
никто не ведает, что будет дальше,
смерть – это пристав, а не прокурор;
судилище судеб, кровописанье,
от твоего кривого обшлага
избавь хотя бы в записи дознанья,
и без того закон у нас – тайга,
а что вменить кому по существу –
пусть скажет Тот, родившийся в хлеву.

 p. s.

мы, люди, львы, орлы и куропатки,
всё хорохоримся, а что в остатке?
а то, что есть. не истина, а миф:
кто за себя поручится, что жив?
жизнь – это случай: заглотни интригу –
и попадёшь из переплёта в плен,
начни читать поваренную книгу
и обнаружишь книгу перемен,
и ты надеешься ещё на чудо,
жмёшь на педаль, но сон взорвёт труба
и оторвётся тромб одна минута
и ты летишь и за тобой судьба
мгновенье миг и жалко почему-то
шумовкина шумелкина себя…