ИЖ №№24-25 (2007) Игорь Губерман

Игорь Губерман

Разговор ангела-хранителя с лирическим героем в день семидесятилетия автора

Герой:                Я бабник, пьяница, повеса,
               я никаких святынь не чту,
               мой автор вылепил балбеса,
               чтоб утолить свою мечту.
               А ты? Зачем и почему
               ты здесь торчишь, судьбу ругая?

Ангел:                Меня назначили к нему,
               меня тошнит от разъебая.

Герой:                А я живу не без приятства,
               его лирический герой, –
               всё время пьянки, много блядства,
               и философствую порой.

Ангел:                А я к нему приставлен свыше,
               чтоб дольше жил на свете он –
               забавно Богу то, что пишет
               болтливый этот мудозвон.

Герой:               Однако пишет он давно,
               поэт известный, муз любимец…

Ангел:                Да не поэт он, а гавно,
               мошенник, плут и проходимец!
               В поэтах есть парфюм эпохи,
               у них мечтания и звуки,
               поэт рождает в людях вздохи,
               а мой дурак – смешки и пуки.

Герой:                Однако жулику и жоху –
               зачем Господь дал певчий дух?

Ангел:                Его клюёт всё время в жопу
               на мыслях жареный петух.
               Его Сибирь не охладила,
               опять бумагу стал марать
               и снова принялся, мудила,
               херню с помоек собирать.

Герой:                Оставим дурь его в покое,
               один интимный есть момент…

Ангел:                Писать о женщинах такое
               способен только импотент!

Герой:                На импотента баба злится,
               и сразу видно – отчего…

Ангел:                Она всё терпит, ангелица,
               она святая у него!

Герой:                Но говорят, он весельчак,
               его гостей от смеха пучит…

Ангел:                В уборной сядет на стульчак
               и там чужие шутки учит.
               А днём читает и лежит,
               бранит евреев, если жарко…
               Нет, он пока ещё мужик…

Герой:                Дай Бог, а то ведь бабу жалко.
               Но так хулить его нельзя,
               твои сужденья угловаты,
               его ведь любят все друзья…

Ангел:                Да все они мудаковаты.

Герой:                А утром он задумчив, тих?

Ангел:                И вялый, будто инвалид.

Герой:                Наверно, пишет новый стих…

Ангел:                Или желудок барахлит.
               Чужой придёт и не заметит
               его присутствие в квартире:
               он до обеда – в кабинете,
               потом до ужина – в сортире.
               А утром ест угрюмо кашку,
               сопит, как десять хомяков…

Герой:                Постой, так ты про старикашку!
               А молодой он был каков?

Ангел:                Так я с небес недавно спущенный,
               и мне уже нехорошо,
               а все коллеги предыдущие –
               кто спился, кто с ума сошёл.
               Недолго ангелы-хранители
               могли прожить при этом падле,
               теперь больниц небесных жители,
               да только вылечатся вряд ли.

Герой:                Сейчас я выпить нам найду,
               мне жребий твой прозрачно ясен,
               ты, ангел мой, попал в беду,
               старик ещё весьма опасен.

Ангел:                Да! То лежит, как пень-колода,
               то захуячит, как трамвай,
               а я мечусь, ища урода…

Герой:                Так пить не будешь?

Ангел:                Наливай!