К 115-летию со Дня рождения Д. Хармса
Первая часть цикла опубликована в «ИЖ» № 55, продолжение — в №66.
Виктор Вульфович удобно разместился в кресле первого пилота и жестом пригласил Шварца занять второе кресло.
– Этот астральный космический корабль полетит на Солнце, – доброжелательно сказал он. – Я не выгляжу идиотом?
– Нет… – ответил Шварц, занимая предложенное место. – Мы ведь полетим ночью, когда не жарко, правда?
– Вы точно уловили концепцию, – Виктор Вульфович поднял седую бровь.
– Это корейский звездолёт, чертежи которого Брежнев подарил Ким Ир Сену на 1-е мая, чтобы он его построил и мог летать на Солнце. А все думают, что это анекдот… Кстати, в Астральном мире без сопровождающего летать ни на каких звездолётах нельзя, распоряжение Службы Национального страхования. Всё время надо с кем-то разговаривать, чтобы не впасть в транс и не свихнуться. Вы, извините, тут с инфарктом или с инсультом?
– У меня гипогликемическая кома, – развёл руками Шварц. – Меня послали к вам ненадолго, но время есть…
Виктор Вульфович включил маленький автомобильный вентилятор на панели управления и направил струю воздуха себе в лицо. Звездолёт вдруг задрожал, голубой шар Земли в иллюминаторе медленно поплыл в сторону и показалось чёрное небо с яркими звёздами.
– На Солнце тоже есть жизнь, – доброжелательно сказал Виктор Вульфович. – Солнечная жизнь… Я вам расскажу в другой раз. Сейчас надо не сбиться с курса.
Он вынул из нагрудного кармана рубашки мобильный телефон и включил навигатор. – Тут у меня четырёхмерная спутниковая связь.
– С Альфой-Центавра?
– Нет. С Петах-Тиквой… Я бы вам объяснил, но вы не поймёте… Вот, пройдём Пояс астероидов…
– А долго лететь на Солнце? – спросил Шварц.
– Ну, если лететь в сторону Пояса астероидов… – неопределённо ответил Виктор Вульфович. – Сами подумайте. Вы же астрономию в школе учили.
– Я не очень люблю космические путешествия, – перевёл разговор Шварц. – Я вообще самолёты не люблю.
– Летать не любите?
– Падать…
– Вы что, падали?
– Ещё нет…
– Мы не упадём, – заверил Виктор Вульфович. – Мы в невесомости.
Он взглянул в тёмный иллюминатор и постучал пальцем по стеклу.
– Вот раньше, в СССР, за космические полёты давали Героя Советского Союза. За выход в открытый космос, за ремонт каких-нибудь солнечных батарей, за рекорд пребывания на орбите… Но я вам скажу, я знал одного русского космонавта, так он говорил, что по ошибке прожил одну и ту же жизнь дважды, и, значит, дважды был в космосе. Но все равно остался дурак дураком…
– Но был Героем Советского Союза?
– Дважды, – ответил коротко Виктор Вульфович и посмотрел на Шварца поверх очков.
На пульте замигали разноцветные лампочки, корабль качнуло, и вентилятор на панели начал вращаться быстрее.
– В режиме автопилота переходим на пятую космическую скорость, – сообщил Виктор Вульфович. – Настоящие советские технологии плевать хотели на плоскость эклиптики! Теперь заработает кондиционер…
Он выключил вентилятор, потому что в кабине звездолёта стало прохладно.
– Понимаете, моя жена Софа терпеть не может кататься на звездолётах, не любит всякий там космос, астероиды. Её больше интересуют буглама с рыбой, швейная машинка и сериалы. А про меня говорит, что мне просто приятно среди звёзд на несколько минут становиться бессмертным, у неё на такие глупости нет времени. Но вот вам же интересно со мной лететь на Солнце?
– Да, – сказал Шварц. – А невесомость когда наступит?
– Уже… Внутри корабля гравитация, а снаружи невесомость. Не волнуйтесь, я стреляный космонавт, всё под контролем. Но если хотите, я вам могу сыграть на скрипке.
– Да? С удовольствием, – сказал Шварц. – Вообще, реальная жизнь – интересная штука. Знаете, у меня был знакомый одноклассник Дима Полторак, так вот он очень хотел стать именно космонавтом. Но учился на тройки и всё время ходил с соплями. Здание школы у нас было старое, тесное. Общий туалет разделили дощатой стеной на мальчиковый и женский. И он, значит, все время ходил подглядывать за девочками. Одна девочка это заметила, и когда он в очередной раз прильнул глазом к щели, плюнула… Так этот Полторак не стал космонавтом. Его даже в армию не взяли по зрению. А в девяностые он купил себе тёмные очки, документы инвалида афганской войны, какую-то медаль, и открыл прачечную. Даже пенсию получал…
– А был инвалидом детства…
– Инвалид детства – это другое, – деликатно сказал Шварц.
Виктор Вульфович наклонился и достал из-под панели футляр со скрипкой.
– Давно не играл, – вздохнул он. – В Израиле стало мало ценителей классической музыки.
– Слушайте, в Тель-Авиве моя племянница работала у адвоката, – проговорил Шварц. – Так он вёл гражданское дело: «Пинхас Чайковский против Ноама Рубинштейна». Какой-то старый склад музыкальных инструментов…
– Мельчает… Всё мельчает… – рассеянно ответил Виктор Вульфович, протирая тряпочкой инструмент. – Скрипка с оркестром, ре-мажор… Где теперь тот Вильнюсский оперный оркестр… А? А Чайковский? Склад, говорите… Слушайте, настроения нет, давайте я вам потом сыграю, после Пояса астероидов. Возьмём кефир из холодильника. Будете слойки?
– А сахар?.. – поморщился Шварц. – В Астрале нечем померить.
– В Астрале сахар всегда в порядке, – объяснил Виктор Вульфович. – В моём личном Астрале – и подавно!
– А почему же мне в службе Национального страхования ничего не сказали?
– Она здесь та ещё астральная служба. Что вы от них хотите?..
Виктор Вульфович бережно вернул скрипку в футляр, а футляр задвинул под панель.
– Представляете, вот в прошлый раз вызывает меня чиновница этой самой астральной Службы Национального страхования и заявляет, что меня назначили Первым лордом казначейства в Великобритании. Я ей говорю: «Я уже почти на пенсии. И потом, согласно их правилам, Первый лорд казначейства – это сам премьер-министр Великобритании». На что она отвечает: «Если вы не согласны и у вас нет справки, мы лишим вас пособия на месяц!»
Ну, делать нечего, я покупаю билет на самолёт и лечу в Лондон. И понимаю, что там, конечно, никто не знает, что я – Первый лорд казначейства… И что меня послала Битуах Леуми, наша, значит, израильская Служба национального страхования…
– И что?
– Ничего. Прилетел, взял такси и поехал в Букингемский дворец. Пропуска нет… Но меня впустили. Иду в какую-то кассу, получаю саквояж с деньгами, фунтами стерлингов, и ведомость. По этой ведомости, говорит кассир, я должен выплатить месячное содержание королеве и, если рядом будет принц-консорт, то и ему. А потом всем приближенным… По традиции в ведомости принято не расписываться, Кромвель, что ли, разрешил… Как-то так…
В общем, захожу в зал. Высшее общество. Смотрю, сидит в окружении приближенных королева – красивая, молодая, в белом платье, в белых мехах, с короной на голове. Ну, я – морду лопатой, подхожу и говорю: «Ваше величество! Ваша зарплата!» Открываю саквояж, достаю скрученную в рулон пачку фунтов и вручаю ей.
«Что вы, я не возьму этих денег, говорит очень любезно королева. – Отдайте, вон, моим фрейлинам… Они знают».
Я смотрю на этих фрейлин и понимаю, что они все набраны из Молдавии, работают тут по годичному контракту. Я даю им эту пачку, однако тихо так говорю: «А вам, суки, придётся расписаться за королевские деньги!»
– И что, расписались?
– Расписались… Но с какими-то хихиканьями и ужимками. Мне так на душе нехорошо стало. И я себе думаю: «Вот, конец Европе!.. Конец британским ценностям… Им же что принц-консорт, что «Юнион Джек», что брексит – всё едино… Не зря, думаю, Брежнев Молдавию и Кишинёв так любил. Конец Британии, писец казначейству…»
– Да-а, – произнёс Шварц. – А что дальше было?
– Поругался в «Битуах Леуми». Сказал, не буду Первым лордом казначейства! Тогда чиновница попросила пройти к начальнице отдела. Ну, я пошёл, терять-то нечего. А та меня встречает, встаёт из-за стола, и говорит:
– Вы, кажется, очень хорошо справились. Королева вас наградила, вы теперь Командор Превосходнейшего Ордена Британской Империи! На вас пришли бумаги.
– Так вас надо называть «сэр»? – удивился Шварц.
– Нет. У меня нет британского паспорта. «Сэр» – это только для подданных Британской империи. Поэтому я не проходил посвящение в рыцари. И я, кстати, не собираюсь уезжать из Израиля ни в какую Англию. Я даже виски их не пью.
– А за что наградили?
– За произношение, по-моему… Они сказали, что на Британских островах ни у кого нет такого произношения.
– А вы говорите по-английски?
– Так… Несколько фраз, несколько слов… И ещё детскую считалочку: ван, ту, сри…
– «Сри»?..
– Ну да, я же вам говорю, за произношение!
Виктор Вульфович снял очки и высморкался в синий платок.
– Шифрин мне рассказывал про ваши необыкновенные приключения, – восхищённо произнёс Шварц. – И, оказавшись в условиях Астрала, я, собственно, сразу попросил, чтобы меня направили к вам…
– Шифрин абсолютно здоровый молодой человек, – проговорил Виктор Вульфович, надевая очки. – Слава Богу, ему недоступны такие астральные переживания. Но вам, Шварц, с таким диабетом, как у вас или как у меня, мой опыт может пригодиться. Главное – это быть собранным и ничему не удивляться!
– Я слышал, вам часто приходилось бывать в Советской России двадцатых-тридцатых годов…
– Да, часто… Кстати, был интересный случай. Вы знаете, в тысяча девятьсот девяносто седьмом году я хотел похоронить свою престарелую тётку в Кремлёвской стене. Ну, начал думать, как это устроить.
– Кем она была?
– Она преподавала сольфеджио в Житомирском музыкальном училище имени Косенко. Обратился я к одному ловкому человеку со связями в московских постсоветских кругах.
Он спрашивает:
– А ваша тётка была старым членом партии?
– В тысяча девятьсот девятнадцатом, – говорю, – она была членом партии каких-то анархо-синдикалистов… Это имеет значение?
Отвечает:
– Это влияет на цену.
– Ну, ещё она была вторым номером у Фанни Каплан на браунинге…
– У вас есть справка из ЧК? Появился патриотический проект захоронения генералов Корнилова, Краснова, Деникина и адмирала Колчака в Кремлёвской стене, как героев Российской империи… Если достанете справку, похороним прямо возле Мавзолея, как героиню буржуазной революции. Вы платите в евро или в долларах?
– Я в шекелях заплачу, – говорю. – По курсу.
– Но справка нужна, – вздыхает он. – Полагаю, вы можете это устроить.
Вот, думаю, сейчас надо смотаться в август 18-го, в начало ХХ века. Потом пить водку с матросом Мальковым, чтоб включил тётку в протокол. Потом занести бабла Дзержинскому, потом Якову Свердлову, к нему ещё запишись, берёт только золотом и бриллиантами. Потом выступать на митинге рабочих и солдатских депутатов для конспирации… Потом через сбой кардиостимулятора снова переться в Москву с этой старой справкой…
В общем, выхожу я расстроенный на улицу, сажусь в такси и тут мне на мобильный звонит какой-то мужчина:
– Слышал, вам тётку похоронить?
– Да, – отвечаю, – в Кремлёвской стене.
– Не вопрос. Ночью дырку продолбаем, а потом мраморной плитой заложим, никто не заметит. Урна с собой?
– Да…
– Тридцать пять тысяч евро. Ну, и на лапу охране тыщи две. И ящик водки.
Тут я спрашиваю:
– А как с музыкой? Я хочу ещё речь сказать.
– Не… – отвечает. – Раньше надо было, году в семидесятом. Мы бы и лафет подогнали, и артиллерию… А так только на наушники «Реквием» Моцарта, ну, там пару венков от солнцевской братвы. Как?
– Ладно, – говорю, – по рукам. Но чтобы некролог в «Известиях», статья в интернете и всё такое в «Википедии»…
– Будет, – говорит. – И бонус от фирмы – пять пачек махорки, плюс «Комсомольская правда» за 1947 год с выступлением Кагановича!
– Лазаря Моисеевича?
– Ага…
– И что, похоронили? – спросил Шварц.
– А как же…
Виктор Вульфович встал, подошёл к холодильнику и достал кефир.
– Слойки будете? Софа пекла… Я в перелётах всегда ем слойки, это поддерживает уровень кальция. Когда в крови нарушается баланс микроэлементов, начинаются сбои во внутреннем маршрутизаторе… Я вам скажу, не всегда это безопасно. Можно к таким секретам прикоснуться, не дай Бог!..
Виктор Вульфович налил Шварцу в чашку кефир и поставил перед ним коробку со слойками.
– Знаете, об этом не писали, но я видел, как белый кролик в считаные минуты загрыз взрослого удава… Я видел, как Микоян в полосатой робе щедро насыпал отёчному Маленкову кокаин в белый картуз! Я видел, как Битлз играли на секретных похоронах министра обороны маршала Гречко!..
– Господи! Что они играли?..
– Они играли, вы извините, блюз какого-то старого негра «Я буду на тебя дрочить всю ночь…»
– Боже… но зачем?..
– Один умный советник в Генштабе сказал, что при таком раскладе маршал должен встать из гроба. Понимаете, в Министерстве обороны была сильна группировка его сторонников, и они не хотели, чтобы он умер.
– Ну, и как?..
– Не встал… с английским было плохо. Битлам заплатили, и они втихаря уехали, хотя я видел, очень старались. Слушайте, мы же про советскую власть далеко не всё знаем…
Вот, скажем, вдова Ленина, Надежда Константиновна Крупская! Она лично знала Магду Геббельс, которая крутила роман с Хаимом Арлозоровым, сионистом и социалистом! Ведь никто не догадывается, а Крупская и Ленин, например, также лично знали Муссолини и уважали за вклад в итальянскую социал-демократию… А Сталину, кстати, на всё было наплевать! Он в то время много и бессистемно читал, был занят грызнёй в аппарате партии и ещё ему приходилось работать над отчётами в жандармское управление. Там ему неплохо платили, он нуждался в средствах, потому что награбленное уходило быстро.
Так вот, Магда, когда бросила сионизм и Хаима, написала Крупской. И Крупская захотела бросить социализм. Но Сталин и его спецслужбы прочитали письмо и разрушили этот замысел, заставив Крупскую, у которой отродясь не было детей, каторжно заниматься педагогикой! А в те времена всё просто было – партия решила, и ты на педагогической работе, или на кролиководстве, или в Сухановской тюрьме. А решит партия, в лице товарища Сталина или Микояна, тебя расстрелять – спасибо!..
Ну, вот, насчёт Магды Геббельс и Крупской… Фашисты послали к ней верного человека, Крупская должна была обмануть бдительность органов и сбежать через Польшу к Гитлеру. Но она была толстая и нерасторопная. Поэтому ни Гитлер, ни Геббельс её не дождались… И национал-социализм прошёл без вдовы Ленина. В Астрале это – исторический факт… Но я вам скажу, вообще-то, много странного есть и в физическом мире. Вот в России всё генерала Власова ругают, ругают, но живут же себе под его флагом, как ни в чём не бывало?..
– Да, нет на них товарища Сталина, – осторожно заметил Шварц.
– Что – Сталин… – вздохнул Виктор Вульфович. – Говорят, был мудрый… Я с ним, действительно, несколько раз встречался. Случается, в Астрале ещё и не туда занесёт… Не скажу про особую мудрость, но человек опасный… Как-то, уже в пятидесятых, попал я к нему на Ближнюю дачу. С докладом о будущем Советского Союза. Так и пришёл, в джинсах, старых подтяжках, в клетчатой рубашке и с нестриженной копной волос. Он доклад слушать не стал, а сел на венский стул у большого круглого стола, вынул свою трубку и закурил. Потом, не говоря ни слова, взял поднесённую охранником шотландскую волынку и начал наигрывать Интернационал, пуская в неё дым и сильно раздувая щёки. А тут, представляете, появляется Никита Хрущёв с газетным портретом одноглазого Моше Даяна и начинает бестолково подпрыгивать под эту мелодию.
– Брось этого одноглазого пирата, – говорит ему Сталин. – Мы тебе, Никита, югославскую мебель подарим. И французский холодильник… У нас всё есть!
– Не хочу! – отвечает Хрущёв. – Был бы я при власти, я бы этого Даяна сделал министром обороны СССР! Ишь, какие соколы в Израиле есть. А у нас маршалы тупые.
Сталин тогда перестаёт играть, ставит волынку на стол и начинает выколачивать трубку в пепельницу. Потом манит меня пальцем.
– Ти хто?
– Виктор, – отвечаю.
– Хочешь, Виктор, ми тебя засудим? – говорит, и хитро так подмигивает Хрущёву. – Скажи, Никита?..
– Не хочу! – отвечаю, как можно честнее.
– Нам тэпэр большевиков мало, – продолжает он, как будто жалуется. – Почти всэ кончились… А ты – бэспартийный?
– Я, – отвечаю, – товарищ Сталин, не гражданин даже. У меня паспорт другого государства.
– И хорошо! Значит, шпион! Наш Абакумов разберётся.
– Сионист ваш Абакумов, – вдруг выкрикиваю я храбро, как партизан на допросе. – Сообщник врачей-вредителей!
– Ладно… – отвечает Сталин и раскуривает свою трубку. – Сообщника – расстреляем, нэ горячись… А ти – ведь тоже Виктор? Пойдёшь тогда министром госбезопасности?
– А после тоже расстреляете?
– Да, – говорит Сталин и снова берет со стола волынку. – Можешь идти. Свободен.
Я выхожу с этой дачи, настроение совершенно отвратительное. Тут ко мне подходит Берия и тихо спрашивает:
– Куда?
– На кудыкину гору… – отвечаю, как можно нахальнее. – Так! Едешь со мной арестовывать Абакумова, посмотрим потом, что с тобой делать.
– И что, поехали?!. – ужаснулся Шварц.
– Да. Но по дороге, под благовидным предлогом, я выскочил из «ЗИСа» и, петляя, убежал дворами. Знаете, я подумал, что они и без меня прекрасно справятся…
Надо принять во внимание, что моя обычная жизнь до Астрала была небогата на приключения. Да я их и не очень люблю. Но вот, каждый раз у меня получается, как писали Стругацкие: «Человек живёт в своей версии мира, которую творит содержанием собственной души». Представляете содержание моей души? Когда начались эти похождения в Астрал, я как в бездну заглянул. А ведь у меня, кроме среднего музыкального образования, есть ещё призвание – я литератор! Я, кстати, написал и сам издал роман «Эйнштейн и антисемиты».
– Про физику и недоброжелателей Эйнштейна?
– Нет. Про Лигу Наций, Израиль, про хорошую музыку, настройку фортепиано, а ещё про корректорскую работу и светлую душу, истоптанную безденежьем…
– А при чем тут Эйнштейн?
– Ни при чём… – просто ответил Виктор Вульфович. – Вот пример из моего корректорского прошлого: «И не постигнув женских душ, ты в одиночестве заходишь в душ».
– Я обязательно прочитаю ваш роман, – пообещал Шварц.
– Когда придём в себя, я подпишу вам экземпляр, – сказал Виктор Вульфович.
На пульте управления пискнул сигнал и замигал красный транспарант с надписью: «Внимание! BDS! Вас засекла международная организация «Задержка защиты евреев»! Манёвр уклонения!»
– О! Это Марс, – сообщил Виктор Вульфович. – Сюда уже, сволочи, добрались!
Кряхтя, он вытащил из специального углубления на пульте самолетный штурвал и, откинувшись в кресле, потянул его на себя, затем, повернув влево, навалился всем телом. Шварца вжало в сидение, и у него поплыли круги перед глазами.
– Главное… не выскочить из Астрала!.. – прохрипел Виктор Вульфович. – А то, как сядем где-нибудь в Сибири, лет на двадцать пять… без права переписки…
Звездолёт заскрипел, в кабине начал мигать свет, а надписи на экранах засветились корейскими иероглифами. Откуда-то с потолка упало красное знамя с Ким Ир Сеном, ударив Шварца по голове.
– Свистать всех наверх! – страшным голосом закричал Виктор Вульфович. – Первым – академика Лысенко! Приказываю – читать молитву «чучхе»! На два голоса! Второй голос – Че Гевара!..
Тут же, откуда ни возьмись, появился костлявый Лысенко с белёсыми глазами маньяка, схватил красное знамя и впился в него зубами.
– Академик!.. Читать! – заорал Виктор Вульфович.
Лысенко выплюнул знамя и быстро-быстро по-корейски начал цитировать Ким Ир Сена, осеняя себя крестным знамением.
– Че Гевара!.. – сипло зашептал Шварц. – Где Че Гевара?..
– Вбылы Че Гевару, – не переставая креститься, по-украински произнёс Лысенко. – Империалисты.
Звездолёт вышел из виража и перегрузки прекратились. Лысенко последний раз перекрестился и исчез. Красное знамя осталось лежать на полу.
– Что это было? – едва переводя дух, спросил Шварц.
– Анти-антисемитский манёвр, – ответил Виктор Вульфович, вытирая платком лицо. – У меня в подсознании полный трюм нечисти, но, видите, иногда помогает…
– А что эта организация могла нам сделать?
– Трудно сказать… Могли, например, задержать и насильно отправить к подросткам. Есть такой персидский традиционный фонд, который оплачивает содержание красивых пожилых подростков. У них объявление висит в интернете: «Самая насыщенная программа!» Или, скажем, могли заставить вступить во «Всемирную организацию идиотов за предотвращение абортов». Это такой проект Демократической партии США: «Эстафета поколений». Их лозунг: «Улыбка не обязательно должна что-то означать!» Хотят, понимаете, на нашем горбу въехать в либерализм и убить всех политкорректностью и толерантностью.
– А мы что – разве красивые? – осторожно спросил Шварц.
– Вы не знаете? Сначала будут содержать, а потом решат – красивые, некрасивые… К евреям толерантность не относится.
Шварц с трудом поднялся с кресла.
– Скажите, тут есть туалет?
– По коридору, направо.
Когда Шварц вернулся, его лицо было в красных пятнах.
– Слушайте, а почему тут, на звездолёте, туалет деревянный, с выгребной ямой?!
– Северная Корея… Страна бедная, на всём экономят, экскременты используют… Но вы не волнуйтесь, строят надёжно!
– А там, в туалете, на стене висит карта Солнечной системы, – сказал Шварц. – Я что-то не понимаю, Марс и Пояс астероидов – это же в обратную сторону от Солнца!
– Да, – ответил Виктор Вульфович. – Корейские чиновники мне доверили лететь на Солнце, потому что сами побоялись. В отчёте я напишу, что на Солнце комнатная температура, оно большое, там можно выращивать много риса и перевоспитывать много корейцев. Захотят проверить – пусть летят сами. А так они в своих газетах напечатают, что первым на Солнце ступила нога представителя КНДР, члена Трудовой партии Кореи.
– А вы член этой партии?
– Да так… только чтоб звездолёт дали. Я в фотошопе себе хорошее корейское лицо на партбилет сделал. Вылитый Ким Чен Ын, только пожилой. Им же главное, чтоб документ был.
– А больше они ничего не спрашивали?
– Спрашивали. Не еврей ли я. Я сказал – нет.
– А что, по вашему лицу, которое не на фотографии, не видно?
– Послушайте, я вас умоляю! Эти корейцы не отличат еврея от русского или араба! Они бы и вас приняли за румына… Сейчас отдохните, покушайте. Пока будем пересекать Пояс астероидов, я вам расскажу, кем работал в Ватикане, а до этого торговал рабами в Америке, и почему мне пригодился иврит, это интересно. Но ещё интереснее, с кем я встречался в советских лагерях, как мы с Леонардо да Винчи управляли культурой Средневековья и что меня ждёт на краю Солнечной системы…
Виктор Вульфович налил себе в чашку кефир и положил в рот слойку.
– Но вот что мне не даёт покоя, – произнёс он с полным ртом, – так это то, что академик Сахаров получил Нобелевскую премию Мира! То есть, человек, придумавший водородную бомбу, получил премию Мира имени человека, придумавшего динамит! Я этого так не оставлю!.. Увидите! Я вам обещаю!..