* * *
Лиха беда – начало века…
Я была под этими башнями
в апреле 2000-го.
Они навсегда уходили
в солнечное небо,
а я, как по сну, сновала
по дну Манхеттена.
Я обрадовалась им
на смотровой площадке
Эмпайр Стэйт Билдинг.
Их сразу выхватил глаз –
так они параллельно высились.
Словно супружеская пара, я и ты,
посреди одиноких высоток.
Я смотрела на них,
на темно-блестящий Гудзон,
на Свободу зеленоватую,
на толпы зданий внизу,
на муравьев-человечков меж ними,
и все дивилась,
как немыслимо широко
делается на свете от высоты.
А еще там был
сумасшедший ветер.
Победила мгновение ужаса,
купила кофе с булочкой
и, глядя на ближайшее облако,
испытала маленький
высоченный праздник
утоления голода.
Прилетали или приснились мне
два сизых голубя?..
ГЕНЕРАЛЬНАЯ УБОРКА
Главное – не расслабляться.
Выбросить, выбросить, выбросить.
Пусть лучше не будет
чего-нибудь нужного,
чем будет ненужное что-нибудь.
Вот веревка. Что с нею делать?
Крепкая такая, тонкая такая…
Если жить очень долго, может пригодиться всё –
завтра, через год, через век-другой.
По чужому опыту, но твердо знаю,
что личное время
кончается.
Оно кончается все быстрее,
все ближе к воронке последний песок.
Выбросить эту веревку,
запомнить змеистый бросок.
СТАРЫЕ ВЕЩИ
«Алтэ захен!»[1]* – в окно прилетело.
Я араба этого помню.
Он выходит из белой машины,
похожей на ослика с вечной поклажей,
и ходит вдоль наших окон,
и кричит вдохновенно.
«Алтэ захен!» – в окно прилетело.
А давненько не прилетало.
Нет, выходит, не все потеряно,
раз араб явился к евреям, –
подавай ему старые вещи!
Есть такая старая вещь –
мир она называется. Хочешь?
Правда, есть и война –
ой, какая старая вещь!
Неужели однажды на белом ослике
к нам под окна приедет Мессия?
Неужели он будет арабом? Неужто
закричит вдохновенно
«Алтэ захен»?
Вот уж будет новенькое что-то
на стареньком белом свете!
* * *
Приснилось: в солнечной воде
я плаваю, нет, я летаю –
скольжу стремительно, как рыба.
Итак, пускай в иной среде,
но я летаю, я летаю!
Я – упоительная глыба,
я – рыба!
Не знаю, к счастью иль беде.
Мне б сон чудной не позабыть.
Вставать бы и, ни с кем не споря,
как птица в небе, рыба в море,
в очередном восходе быть.
ПРОГНОЗ ПОГОДЫ
Какое темное утро!
Словно рассвет утомился
и работу свою
не довел до конца, до солнца.
Пасмурный день в Израиле.
Надо ценить его:
не много здесь пасмурных дней.
Вспоминать о Кинерете,
поильце сохнущем нашем,
присматриваться к облакам,
жить надеждой на воду,
то есть на жизнь.
Нет, не весело нам
в эти мутные дни.
Закормил нас Ближний Восток
немереным светом,
вечным праздником –
отвыкли мы от ненастья.
Вот если бы с неба тучного
ясный снег повалил на землю –
миром да тишиной!..
Но местные метеосводки
предсказывают град –
град пуль и снарядов.
Возможно землетрясение
силой в неясную кучу баллов
по шкале неизвестности.
Известно лишь правило безопасности:
при первых толчках
выбегать из дома на улицу.
А на улице – ветер,
кругосветный ветер…
Что там сыпется на траву?
Спокойствие, господа!
Вода, простая вода.
Зимний дождик в Израиле.
ЖЕЛТЫЕ ЦВЕТЫ
Ты подарил мне желтые цветы.
Я вздрогнула от них сперва, но ты
насмешлив, будничен, спокоен. Что ж,
я выброшу из головы измену, ложь.
И сделаюсь чуть-чуть навеселе,
Сомнение дурацкое тая.
Цветов ли мне бояться на земле,
когда уходит молодость моя?
Я так люблю – пока еще люблю,
а не любила – тот надежный миг,
когда твой взгляд безгорестно ловлю,
когда всем телом ты ко мне приник!
Мы друг у друга в жизни и в судьбе.
Стареем друг у друга на виду.
Ты мне изменишь или я тебе,
когда уйдешь или когда уйду?..
НАШИ БУДНИ
Мы с тобой транжиры и проказники.
Сервелат купили и жуем.
Наши будни превратились в праздники,
Потому что днем одним живем.
Новости звучат неутешительно.
Бережливость – это так старо!
Видим дырку на носках: решительно,
Радостно – в помойное ведро!
Словно вдруг легко разбогатели мы
И не жалко нам старья ничуть.
Кружатся недели за неделями,
А вперед никак не заглянуть.
Дома, в основном, сидим. Стараемся
Быть живым на свете и живой.
Выйдем из дому – невольно озираемся:
Где тут смертник? – вертим головой.
Вечерами снова слышим выстрелы –
Там, в Гило, недалеко от нас.
Хорошо бы все мечты по-быстрому
Воплотить – не завтра, а сейчас!
В темно-рыжий цвет покрасить волосы
И в Эйлат махнуть на пару дней.
Выпустить на волю птаху голоса,
Песенки житейские при ней…
Ах, дожить бы до вражды поверженной,
Домечтать бы до страны без пуль!
И, купив автомобиль подержанный,
Руки положить на новый руль.
* * *
Лотерейный билет покупаю.
Кажется, розыгрыш скоро.
Хоть какой-то противовес
лотерее террора!
Вероятность на вероятность.
Верю снам и даже приметам.
Вот бы выиграть миллион
и в живых остаться при этом!
А на рынок иду я напрасно.
Нынче «людно» значит – «опасно».
Бог с тобою, мой глупый сон!
Я на бедность и старость согласна.
ЛЬВЫ ИЕРУСАЛИМА
Славе Клецель
По ночам они оживают
и снятся людям,
уставшим от взрывов.
Мне приснился недавно лев,
совершенно белый,
как лошадь или собака.
Он вышел из темной рощи
в центре города.
Я подошла к нему
и погладила.
Он оказался каменным.
Днем я узнала его.
Радуясь, вышла к нему на площадь
из парковой тьмы.
Дотронулась.
Он живой. Он просто спит.
Бережно снимся друг другу мы.
ВАСИЛЬКИ
От ностальгии далеки,
Мы год за годом дышим тут.
Диковинные васильки
У нас в Израиле растут.
Уходит молодая спесь.
Склон жизни ясен и покат.
Они сиреневые здесь –
Их синеву облил закат.
Цветут по сторонам тропы
Между холмов, между эпох…
У наших васильков шипы.
Они у нас – чертополох.
Еще по горло разных дел,
Еще до ночи мы при них.
Чей взгляд отсюда улетел,
К чему – нездешнему – приник?
А прошлое стоит, как рожь,
И васильковы небеса.
От этой боли не умрешь,
Но лучше отвести глаза.
Прогнать видение, прогнать,
Хамсином сердце остудить,
Не вспоминать, не вспоминать,
Не бередить, не бередить…
От ностальгии далеки,
Мы год за годом дышим тут.
Сиреневые васильки
Цветут в Израиле, цветут…
* * *
Кошка окотилась во дворе.
Вся семейка, вся кошачья живность
Под крыльцом у нас расположилась.
В декабре, а, может, в январе
Эта кошка чуть не померла.
Мы ее по вечерам кормили.
В остывающем навеки мире
Ей звезда светила как могла.
Пять живых безудержных котят
Лазят друг по дружке и по мамке –
То они на горочке, то в ямке,
То пугливо на меня глядят.
По наклонной плоскости качусь
В сантименты пагубного рода.
Небывало нежная погода!
И, должно быть, от избытка чувств –
Острый, тихий дождик с небосвода.
-
* Алтэ захен (идиш) – старые вещи. ↑