13.10.2002, Эйн-Карем
Особенно меня беспокоит область скульптуры и инсталляции. Это же сколько места все занимает!.. Особенно у нас, в нашей маленькой стране. Я когда учился здесь в школе для особенно разнообразных, очень был обеспокоен перегруженностью пространства. Поэтому очень редко что-то создавал. Тут, конечно, можно заметить, что это как с детьми, the more the merrier. Пихай свое. Дак нет, нужно непременно свободное пространство, все чтобы белое и нииикого. Вообще у меня давно в голове картинка сидит, видеоданс: человек в углу комнаты за столом лицом к стене и все белое, и он встает и танцует. А еще хочу сделать соло смешное под классическую музыку – это я и раньше хотел, а теперь увидел такую штуку у Казуо Оно, и сам захотел. Он там на редкость интересный, как папа мой. Между прочим, вот Казуо Оно – и серьезный, и смешной. Но сейчас, по-моему, уже не такой смешной. Вспоминаю его авангардные эксперименты в юности, вспоминаю «Лицедеев», вообще всякую юность чужую, и вижу, что нет во мне революционера. Но вообще, конечно, если правильно подобрать материал, можно наклепать революционный образ. Но это потом.
Машины уже некоторые ездят, и вдалеке идет черный человечек со своей черной тенью вдоль белой стены. Вот и автобус прошипел как большой резиновый пылесос. Птицы уже разогрелись и поют без ошибок.
Все-таки это довольно идиотская идея – решить кто ты такой, то есть я, кто я такой. То есть, у всякой вещи есть какая-то идея, которая ее тащит, а если у меня такая идея, что я хочу знать, кто я такой, – это хорошо? Типа, ведь это все равно никому не нужно, кроме тебя. Другим нужно то, что ты им даешь, а твои собственные разборки, увы, нужны только тебе одному. (Увы? У-у-в-ы-ы?) Да, только тебе одному. То есть я могу, конечно, сейчас позвонить одной особе, ее как раз только что ребенок разбудил, и спросить, – чтó она думает, ктó я такой, – или, вообще, развить кампанию и всем раздать анкеты. Осознание-то приходит и снаружи, и изнутри…
15.12.03, Вена
Господи позволь покривляться перед лицом твоим я есмь червь из черноты сотканный червь не боле но живой живой у меня есть сердце и нервы нет я не святой если кто думал ничтожный жалкий но живой я Я услышь голос мой лишенный крова я лишенный чрева я позволь станцевать тебе среди коробок среди хлама среди пустых тарелок в твоем новом кафе среди чужой обуви позволь показать тебе как живет мой взгляд нет как моя плоть живет я один морщусь от света на твоем столе, один потираю ушибленное и улыбаюсь тебе, один обтираю ножки столов твоих, нечистоты дня и ночи убираю с глаз твоих, полощу тряпки грязные вдали от истинных слуг твоих, ненавижу, да, ненавижу тебя за то, что ты не со мной, забыл меня в подвалах своих, чтобы отдохновение приходило ко мне во сне, с грязной тряпкой в руке, склонившись головой на стол, среди окороков и туш убиенных тобой –
Будь проклят созданный тобой мир, ночлежка для утративших надежду, амбулаторий для одиноких, лишенных голоса. Каждый влачит колесо свое, изо дня в день, радуясь лишь забвению. Вдоль коридоров, средь шумной толпы, по полям прошлого гоним мы пустые плевелы, как змеиную шелуху. Вот провод, вот кусок декорации, вот камень врытый в землю; вот краешек ковра, вот семья сидит на ковре но лиц не видно, наверно монголы; пьют чай из пиал, морщинами улыбаются и голоса относит ветер; вот в расселине скалы девушка в сером свитере согнувшись сидит со спины наверно что-то выливает на песок, остатки чая. Я буду краток ведь я же червь а черви долго не живут – ровно столько, сколько надо чтобы продолбить шедевральную норку и оставить на грязи красивый уникальный росчерк. Затем я парашютист, спускаюсь в ваш домашний уют с небес через телевизор, как когда-то нечистый залезал через печную трубу, рассказываю дамам сказки и обворовываю мужчин. На мою долю выпадает много приключений. Естественно, я путешествую инкогнито, и везде всегда впервые – какая замечательная страна у вас, а какие глаза и какие на них ресницы! О да, я с чрезвычайной легкостью усвоил ваш язык, я вообще с легкостью усваиваю любую пищу, даже прах… Ну конечно, вам уютно со мной, и мне с вами тоже неплохо, только давайте запустим ураган, вихрь, и будем держаться друг за друга из последних сил! Что? Увы, я ничего не слышу из-за шума, а теперь уже и не вижу ничего… метель! Где-то там бродит Пушкин, бормочет себе под нос – темно и не видно ничего, а между прочим, если копнуть поглубже, обнаружится земля и прелые коренья цвета хурмы, можно докопаться до котельной, отогреться, но он не ведает, бедняга, что у него под ногами двадцать первый век, у него снежинки в бакенбардах и звезды в голове, он должен сегодня придумать стихи, которые мы все так любим, и вот, оперевшись на частокол, он бормочет еще более возбужденно, потирает замерзшие руки в перчатках, и мы понимаем – he’s got it. Тут же открывается доселе невидимая дверь, девки в шитых красным платьях несут пирог со свечами, поэту приходится есть на улице стоя, марать кремом пальцы…
29.3.4, Иерусалим
Я хочу быть бесстрашным – не бояться ни смерти, ни людей.
Почему я боюсь смерти? Потому что я боюсь отсутствия смысла.
Жизнь, воля к жизни, все, что мне так важно, вдруг исчезнет?
Тело, вся работа, все затраты ради него – увянет и умрет?
Зачем же мне дан выбор, уж лучше б я рос как дерево!
– А может, я и есть дерево?
Это сейчас мне кажется, что от меня все зависит, от моего упорства.
Возможно, все это – импульсы извне.
Страх един и всеобъемлющ, бояться смерти – то же, что бояться людей.
11.10.04, Нью-Йорк
Ну, все, все, все. Хотите кубинскую музыку по радио в два часа ночи – пожалуйста. Хотите японские суши в китайском квартале – пожалуйста. Все, когда угодно и сколько угодно. Хотите танцевать? Танцуйте. За десять долларов в час мы научим вас сальсе, румбе и катакали. Вы какую музыку любите, фолк или рок? Пожалуйста, вот программа и адреса, сегодня бесплатный день, вам повезло. Вы музеи-то хоть видели? Вот, берите, тут у нас все искусство по темам, периодам и национальным признакам. Что-то вы, голубчик, как-то напряжены… И цвет лица… Вы наши витамины пробовали? Вот наши продукты, сахар без сахара и абсолютно несоленая соль! Помогает от неуравновешенности и полностью меняет характер! У вас есть страхи? Мы возьмем их на себя! Мы сделаем из вас человека, звезду! Вы будете на всех обложках! Мы поставим вам голос! Мы профессионалы, понимаете? Профессионалы! Видите этот длинный автомобиль? Он будет ваш! Пожалуйста! Вот номера, звоните! Мы запишем вас на курсы! Вас мать родная не узнает, такая у вас будет стрижка и такая фамилия! Это надо отпраздновать!
Скажите, а как вы насчет женщин? То есть, вас какие расы интересуют? Потому что у нас есть все. Вам нравятся еврейки? Их у нас есть! Черные или белые? Косоглазые? Но какого цвета? Может быть, все-таки мулатки? Японки? Может, вам мальчика? Не стесняйтесь, у нас это в порядке вещей! Вы убегаете? Такси! Нет, давайте лучше возьмем вам лимузин! Погодите, а вот и рикша подоспела! Вы вообще как, на велосипеде ездите? Для спорта? Замечательно! Только не забудьте пристегнуть покрепче, а то ведь у нас все постоянно в движении, может унести… Столб тоже может за ночь исчезнуть, лучше заносите в дом. На всякий случай пристегните к кровати, так будет надежнее всего. Дома нет? У нас масса домов! И прекрасно, что у вас нет дома, значит, вы двигаетесь, не торчите на одном месте, под лежачий камень вода не течет! Вы молоды, талантливы, амбициозны! Ищите, и вы обязательно найдете! Вам смотреть с первой по четырнадцатую, с четырнадцатой по тридцать четвертую, выше или ниже, восток или запад? Климат помягче или пожестче? У нас везде круглосуточный обогрев и охлаждение, охлаждение и обогрев. Конечно, есть, двести сорок каналов с доплатой. Не надо никуда ходить, все здесь и сейчас! Только скажите, и все будет! Как не знаете? То есть, это как – не решили? Так вы, значит, кушать пока ничего не будете? Белье пока не стирать? Не записывать вас на курсы горлового пения? Ах, вот оно что, вы еще не выбрали! Значит, контракт пока не присылать? Вертолет отпустить? Ясно. Так, девочки, расходимся, на сегодня все! Все свободны!
